Директор Йошкар-Олинского передвижного планетария Роман Соболев в течение двух недель описывал на своей странице ВКонтакте симптомы коронавируса, которым переболела его семья. Он рассказал, почему терапевты отказываются проводить тестирование на наличие инфекции, а рентгенолог не может обнаружить признаки пневмонии на сделанных на современной аппаратуре снимках. Часть членов семьи Романа, как и он сам, в начале второй недели заболевания были госпитализированы. После того, как семья выздоровела, полицейские составили административный протокол за нарушение карантина совершеннолетней дочерью Соболева — она ходила в больницу за кровоостанавливающим средством, без которого могла погибнуть от потери крови ее мама. Публикации Романа прочитали около пяти тысяч человек.
Хотите сообщить новость или связаться нами?
Пишите или посылайте нам голосовые сообщения в WhatsApp.
Об особенностях диагностики коронавируса в Марий Эл, о том, как работают медики-инфекционисты, и что происходит после выздоровления автор ковид-дневника рассказал корреспонденту "Idel.Реалии".
— Когда вы почувствовали самые первые симптомы заболевания?
Интересно, что диагноз им поставили другой. У меня — ОРВИ, у них — ОРЗ
— Первого мая я пошел в гараж "поковыряться". Почувствовал, что сил у меня нет. Пошел домой, подумал, что вечером продолжу работу. Но как пришел — лег, и все. Чувствовал себя очень слабо. Температура поднялась, 37,5 — 37,8 (жена напоминает, у нее записано). На следующий день позвонил в поликлинику, записался на прием. Дежурный терапевт сказала, что у меня ОРВИ, выписала флемоксин. На 6 мая выписала два направления — одно на анализ крови, второе — на рентген грудной клетки. Меня отправили на больничный, я пошел в аптеку, купил прописанное лекарство. Из дома не выходил, лежал, поскольку чувствовал себя плохо. Температура была, но не превышала пока еще 38 градусов. А 3 мая у меня заболела вся семья. 4 числа вызвали врача на дом. Прибежала участковый терапевт, очень бегло, поверхностно всех осмотрела. Даже не всех, только жену и дочь. Младшего — сына, и меня, доктор не осматривала (температура была у всех). Может быть, потому, что вызов был на жену и дочь. Интересно, что диагноз им поставили другой. У меня — ОРВИ, у них — ОРЗ. Жене и дочери выписали гриппферон. Мы и его сходили, купили.
— Вы уже предполагали, что у всех в вашей семье может быть коронавирус?
— Да, мы были настроены, что скорее всего у нас коронавирус. Поэтому попросили сделать нам анализы на него. Терапевт сказала, буквально: "анализы ничего не дают, делать их не будем".
После этого мы продолжали лечиться, к вечеру у меня температура поднялась до 39,9. И пропали вкусовые ощущения. Естественно, я испугался. Не дозвонился в регистратуру, поговорил с заведующей поликлиникой. Снова спросил насчет анализов (тестирования). Мне она ответила, что решение о взятии анализа принимает участковый терапевт. Уточнил, нужно ли в таком состоянии, как у меня, идти сдавать кровь, и на рентген. Мне сказали, что нужно. На следующий день к нам домой пришла врач из другого филиала нашей поликлиники, она отнеслась к нашей ситуации очень внимательно. Тоже сказала, что не может назначить нам анализы на ковид. Подтвердила мой диагноз: ОРВИ. Но, очевидно, она понимала, что на самом деле у нас, назначила достаточно серьезный антибиотик, это лекарство принимается при коронавирусе. Мне его кололи и в стационаре потом уже.
— Это все происходило с вами 5 мая?
— Да. Шестого числа мне нужно было идти сдавать кровь и делать рентген. Поскольку я был совсем слаб, то смог только кровь сдать. При том, что я живу во дворе поликлиники, обычно путь до нее занимает две минуты. Я вообще поехал на машине, мне хватило сил только на то, чтобы спуститься во двор и сесть за руль. На рентген я уже не пошел — у нас не работает рентген-кабинет, всех отправляют в травмпункт, он расположен в центре города, а силы у меня уже кончились. На следующий день (7 мая) был назначен прием у жены и дочери. Они сходили к терапевту, тоже получили направление на рентген. Взяли меня с собой. Приехали к травмпункту, увидели, что таких как мы очень много. Люди стояли на улице, сидели внутри. Для них отгородили маленький клочок коридора, примерно два метра на два. Вход — через отдельную дверь, со двора. Эта часть была отгорожена от травматологии ширмочкой. С другой стороны, в 50 сантиметрах, наверное, сидели люди с травмами.
— Что произошло после посещения рентген-кабинета?
Рентгенолог ничего не увидел на наших с женой снимках
— Нам всем сделали рентген, в одной проекции. Там новое, современное оборудование. Рентгенолог ничего не увидел на наших с женой снимках. У дочери он увидел бронхит. Мы сходили снова в поликлинику, получили рекомендацию лечиться, как и до этого лечились. В анализах нам снова отказали.
— Вы продолжали задавать вопросы о том, почему не проводят тестирование?
— Я всеми правдами и неправдами пытался узнать насчет анализа на ковид. Город у нас маленький, все так или иначе знают друг друга. Знакомые есть как минимум абсолютно везде. Пытался узнать в лабораториях. В приватной беседе мне сказали: тест можно сдать, если в квартире живут пожилые люди — бабушка или дедушка. Мы свою бабушку держим далеко, чтобы ни в коем случае ее не подвергать опасности. Если бы жила у нас, то приехали и взяли бы анализы только у нее. Во-вторых, тест возможен если бы мы подтвердили, что находились в контакте с человеком, у которого уже выявлен коронавирус. Как? Ну, например, его паспортные данные сообщили бы или как-то еще доказали факт общения с ним. Мне сказали, что действует прямой запрет на проведение анализов на коронавирус.
— А во время посещения врачей вы спрашивали о госпитализации, у вас же уже довольно сложное состояние было, судя по вашему рассказу?
— Про госпитализацию — нет. Я не очень хотел в больницу, последнее мое воспоминание об инфекционном отделении не было приятным. Надеялся на лечебные рекомендации врачей из поликлиники. В ночь с 7 на 8 мая у меня температура спала до 37,5 градусов. Я даже поспать смог. До этого все ночи ходил по квартире: прилег-встал, попил воды. Кашлял очень сильно. Спать не мог, было очень плохо. И вот после этого я решил, что кризис миновал, и я выздоравливаю. Но на самом деле все было не так: вечером я снова "нагрелся" до 39,9, таблетки не помогали. После этого подумал, что следующую ночь уже не переживу. Решил вызвать "скорую". Мне сообщили, что "скорая" приедет обязательно, но не так быстро — потому, что "этим вопросом занимаются четыре бригады на весь город". Действительно, они ехали примерно три часа. Жена меня за это время спокойно собрала в больницу. Приехавшие врачи осмотрели, я к тому времени уже "остыл" градусов до 37,5 (сработали таблетки). Померяли содержание кислорода в крови, было что-то около 98 процентов. Это нормально, по этому параметру я тоже не проходил. Но они все же приняли решение довезти меня до больницы, потому что я выглядел очень плохо. Говорят: "Может быть у вас ковида-то и нет, но там вы точно заразитесь". Я говорю им: "Плевать, я жить хочу". И они меня увезли в городскую инфекцию. Там меня опросили и осмотрели. Сделали рентген. Скорая помощь все это время была рядом, они ждут, чтобы в случае чего отвезти больного домой. Примерно полчаса длился этот прием, до того, как меня решили определять в палату.
Рентген сделали в трех проекциях (аппарат в городской больнице хуже, чем в травмпункте, "сильно старый"). Результата пришлось ждать примерно час, потому, что в больнице на это время отключилось электричество. Когда все наладили, пришла врач и сказала, что у меня двусторонняя пневмония.
— То есть, это стало известно только в горбольнице?
— Наш палатный доктор сказал мне потом, что "на снимках такую пневмонию и не видно, участковые терапевты ее не слышат". Ее научились "смотреть" только рентгенологи инфекционного отделения. Почему других рентгенологов не отправили на стажировку в горбольницу, показать как выглядит на снимках эта пневмония — неизвестно. Это на совести руководства нашего минздрава. Хотя, потратить пару часов на такое обучение, наверное, можно было бы.
— Как проходило лечение в инфекционном отделении?
— Меня подняли на третий этаж. На первом этаже находятся самые тяжелые больные, на втором — менее тяжелые, те, кто находится под кислородом. На третьем — больные средней и легкой тяжести. Я был ближе к легкой степени. Температура у меня была около 38 градусов. Чувствовал себя относительно хорошо, поскольку "объелся" жаропонижающими таблетками. Кашлял тяжело, сил не было. Но из-за того, что оказался в больнице, состояние было немного даже воодушевленное. Я лежал в двухместной палате. Третий этаж не боксовый, а именно палатный. Есть четырех-, шестиместные палаты. Одна, кажется, рассчитана на восемь человек. Туалет общий, на этаже.
— Как менялось ваше состояние за время госпитализации?
— Мне сразу поставили капельницу. После этого начался сильный озноб. Медсестра смерила температуру, дала жаропонижающее. Температура повысилась до 39,6. Поставили вторую капельницу. После нее температура начала спадать. Я начал потеть, как в бане. Менял футболки (жена как будто знала, положила несколько штук) каждые десять минут. Температура упала до 36,6 (впервые за все время болезни). Почувствовал себя просто изумительно, уснул. Сделали уколы еще в пять утра, дали таблетки. Температура после этого уже не повышалась. Кислород мне не давали, поскольку в крови он был в норме. У меня открылись неприятные кровотечения, кровь шла, откуда не идет обычно. Палатный доктор скорректировал лечение. Оно было очень серьезное, качественное, препараты действительно очень хорошо помогают. Я жалею, что поздно, наверное, оказался в больнице.
— То есть, ваше состояние стабилизировалось в течение первых суток и все остальное время вас беспокоил только кашель?
— В живое состояние меня привели за восемь часов. Кашель никуда не делся, кашлял я довольно серьезно.
— Первое тестирование провели у вас только в горбольнице?
— Да, сделали его сразу же, как привезли. Результат был отрицательный, в справке указано, что отрицательный результат зафиксирован 9 мая. Я к тому времени уже девять дней болел.
— Были еще тесты?
— Второй и третий, их делали перед выпиской. Они тоже были отрицательные.
— То есть у вас не выявили коронавирус?
— В выписке сверху написан диагноз "двусторонняя пневмония на фоне коронавирусной инфекции".
— Когда вы оказались в больнице, как развивались события для всех членов вашей семьи?
— После того, как меня отвезли, жена вызвала "скорую" младшему сыну. Забрали их обоих. Сына оставили в детской инфекционной, жену привезли в то же самое отделение, где и я. Она находилась в соседней палате. Тесты на коронавирус жены и сына (их взяли тоже только в больнице) были положительными. Через несколько дней пришли домой проводить тестирование у нашей дочери (она единственная во время болезни оставалась дома). У нее тоже был положительный результат на коронавирус. Выдали предписание, а 14 мая позвонила участковая медсестра и сказала, что ей выделены таблетки от ковида (их надо было пить с первого дня заболевания), их положили в почтовый ящик. Смысла в них уже не было, она пить их не стала, это вспомогательное лекарство гидроксихлорохин (26 мая СМИ сообщили, что Всемирная организация здравоохранения приостановила клинические испытания гидроксихлорохина и хлорохина в качестве потенциального лекарства от Covid-19 из соображений безопасности; исследования показали, что его применение не только неэффективно, но может повысить вероятность смерти пациента — "Idel.Реалии").
— Состояние вашей дочери было самым легким из всей семьи?
— Да, она была "ходячая", продолжала дистанционно заниматься, она в медицинском университете учится. Как на нее повлияло заболевание? Стала много спать, ей было все-таки тяжело. До сих пор тяжело, не очень бодро себя чувствует. Температура поднималась до 37,8. Кашля не было, но как у всех, у нее пропали вкусовые ощущения. Никто ее на рентгене не обследовал, что стало с ее легкими — неизвестно, никого это не интересовало.
— Как проходило лечение сына и жены?
Нас с женой после примерно недельного лечения в инфекционном отделении перевели в терапию — ее открыли на месте кардиологического отделения
— Сын пролежал в детской инфекционной больнице два дня. После того, как пришел положительный результат, его перевезли в детскую республиканскую больницу. Он сам позвонил, рассказал об этом. Его состояние я не мог оценить, и он сам тоже не мог этого сделать. Температуры не было, кашля тоже. Лекарства давали, уколы делали. Вся тяжесть заболевания для него была — можно сказать и так: он один лежал в палате, "зеленел" с тоски.
Нас с женой после примерно недельного лечения в инфекционном отделении перевели в терапию — ее открыли на месте кардиологического отделения, это следующий корпус, расположенный рядом с инфекционным. В терапии сохраняются те же самые правила изоляции. Лечение было тоже самое, что и в первый период.
— Ваше представление об уровне медпомощи в инфекционном отделении поменялось, по сравнению с предыдущим негативным опытом?
— Если оценивать по десятибалльной шкале то, что происходит сейчас в больнице: как они относятся к пациентам, какие препараты применяют, как организован уход за больными, какое питание — из десяти баллов надо дать двенадцать. Про питание можно рассказывать отдельно, аппетит у меня во время этой болезни был лучше, чем дома. И важно, что кормили хорошо, это тоже, наверное, помогает выздороветь.
— Что можете сказать о врачах, медиках, которые работают в инфекционном отделении?
— Медики довольно сильно загружены. Им неудобно находиться, это очевидно, все время в этих костюмах: очки запотевают, тяжело дышать в респираторах. Но они совершенно не подают вида. Это изумительные профессионалы, начиная с младшего медперсонала. Очень все позитивные. Палату несколько раз в день моет санитарка.
— После возвращения домой вы остаетесь на больничном?
Про детскую поликлинику хочу особо сказать: у них выделен специальный квалифицированный врач, который занимается только этой проблемой
— Их продляли несколько раз: со 2 по 12, потом с 12 по 21 мая (на каждый период больничные оформляются отдельно — "Idel.Реалии"). Последний больничный заканчивается 28 мая, мне нужно прийти на прием. Назначили несколько исследований, которые еще не проведены. Больничный продлен и у жены, а младший находится под медицинским наблюдением участковой детской поликлиники. Про детскую поликлинику хочу особо сказать: у них выделен специальный квалифицированный врач, который занимается только этой проблемой. Процесс наблюдения похож на работу нашего палатного врача: доктор посещает ребенка в строго установленное время, очень внимательно следит за его состоянием. У дочери карантинные меры закончились 25 мая.
— Режим самоизоляции для вас сейчас действует?
— У меня есть подтвержденный документ, что я не заразен, поскольку тесты проведены. Надеюсь, что у меня в организме есть антитела, которые защитят меня от повторного заражения. В выписке написано, что я должен ходить в маске. Думаю, что это крайне объективное заключение. Я понимаю, что сейчас у меня очень ослаблен организм, и любая бактерия, которую я подхвачу, сразу отправит меня на больничную койку снова. Я могу выходить на улицу, ходить в магазин, поликлинику.
— В своем дневнике в соцсетях после возвращения из больницы вы сделали еще несколько записей: рассказали историю общения с сотрудниками полиции, которые пришли к вам домой составлять протокол за нарушение режима самоизоляции. Я обратил внимание на вот такой парадокс: с начала заболевания и до госпитализации, ваша семья то и дело, если рассматривать всю эту историю формально, нарушала режим самоизоляции — вы ходили в поликлинику, ездили в травмпункт, посещали аптеки, возможно, и магазины. При этом никаких предписаний о карантине вам не выдавали, следовательно никому никакого дела до этих невольных нарушений не было. И вот после выздоровления случилась непредвиденная ситуация, которая угрожала жизни вашей жены. Режим самоизоляции был нарушен, но совершенно непонятно, что можно было бы предпринять. Вызывать "скорую", которая едет три часа, и вообще-то работает по более серьезным случаям, искать возможность доставки лекарств курьером, или действовать быстро, но самостоятельно…
— Жена резала салат и порезала себе палец. Вроде бы не сильно. Но кровотечение не останавливалось в течение двух часов. Ничего не помогало. У нее низкий гемоглобин после болезни. В больнице ежедневно делают два укола в живот — для предотвращения тромбообразования, его опасность возрастает при коронавирусе. Все очень боятся инфарктов и инсультов, вероятность которых повышается. И вот такое последствие. Времени было уже около девяти вечера, я чувствовал себя еще не очень хорошо, быстро не смог бы сходить, младшего 9-летнего тоже не отправишь в аптеку. Приняли решение послать 19-летнюю дочь. Она бегом добежала до ближайшей работающей аптеки, метрах в 400 от нашего дома. Была в маске, купила кровоостанавливающую губку. И после этого довольно оперативно к нам пришли полицейские и составили протокол.
— В комментариях кто-то написал, предположил, что они отследили перемещения по мобильному телефону.
— Я знаю, что это так (в Марий Эл находящихся на домашнем карантине не обязывают устанавливать специализированное мобильное приложение — "Idel.Реалии"). Жалею, что не успел сказать, что это я взял телефон ребенка и сходил в аптеку, она раньше призналась. Будет ли суд по этой истории, не знаю. Пока никакой новой информации не было.
— Как сейчас вы оцениваете свое состояние?
Нет сил, энергии, быстро наваливается усталость. Сходить в магазин — физически тяжелая работа
— Нет сил, энергии, быстро наваливается усталость. Сходить в магазин — физически тяжелая работа. Когда приходили полицейские, они — видят, что мы такие сидим, чуть живенькие — спрашивают: “Ну как ваше состояние-то?”. Я говорю, вы знаете, если на меня нападут два первоклассника, я от них не отобьюсь. Я вообще здоровенный дядька под два метра ростом, свое физическое состояние сейчас оцениваю на три процента где-то. Я даже подметать вряд ли смогу.
— Вы директор передвижного планетария. Расскажите о том, как ваша организация функционировала с начала действия режима повышенной готовности, объявленного в Марий Эл из-за угрозы распространения коронавируса?
— Мы с марта сидим без работы. Так как надо платить платежи, зарплату, а у планетария есть своя мастерская — я ходил туда. Как раз перед тем как заболеть, делали там "работу рабочих" с руководителем дружественного рекламного агентства — он тоже распустил по домам своих сотрудников; мы таким образом пытались заработать денег, чтобы платить зарплату работникам.
— Ваша организация коммерческая? Какие у вас сейчас перспективы?
— Да, передвижной планетарий — коммерческая компания, мы работали со школами. В апреле мы получили "путинские деньги", по 12130 рублей на каждого сотрудника, у меня их пятеро. Мы входим в перечень организаций, которые пострадали и можем рассчитывать на эту поддержку.
— Как болезнь отразилась на экономике вашего домашнего хозяйства?
— С голоду не умираем, жена продолжает работать, поскольку выполняет работу удаленно. Небольшие деньги, "минималку", получили после закрытия больничных. И небольшую "подушку безопасности" создала моя работа; я инженер, успел сделать несколько проектов.
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.
