В ЦФО на вторсырье можно заработать 68 миллиардов рублей в год

​Сжигать твердые коммунальные отходы дорого и неэффективно. Их надо сортировать и перерабатывать. В одном только Центральном федеральном округе при наличии сети мусоросортировочных станций на вторсырье можно было бы зарабатывать 68 миллиардов рублей ежегодно. Причем в стране достаточно перерабатывающих мощностей. Чего не хватает, так это возможности собрать и извлечь вторсырье, а также государственной поддержки.

Ресурсосбережение должно стать приоритетным национальным проектом, считает Альбина Дударева, председатель координационного совета по развитию отрасли обращения с отходами ассоциации межрегионального социально-экономического взаимодействия "Центральный Федеральный Округ", председатель комиссии по экологии и охране окружающей среды Общественной палаты РФ. Своим видением того, как необходимо развивать отрасль обращения с отходами, эксперт поделилась с "Idel.Реалиями".

– Каково ваше отношение к планам по строительству мусоросжигательных заводов, к выбору данной технологии утилизации отходов?

– Я могу высказать обобщенное мнение. Оно не мое. Я как председатель координационного совета веду экспертно-аналитическую работу по созданию отрасли обращения с отходами. На нашей экспертно-аналитической площадке было собрано множество мнений. Мы рассматривали стратегию энергетического развития отрасли и признали ее дорогой. Всего стратегий три: это топливно-энергетическая стратегия, сырьевая и полигонное захоронение. По какому сценарию идти России, мы четыре года ломаем копья. Расcмотрели сценарий полигонного захоронения. Поняли, что у нас нет столько земли для того чтобы переработать те отходы, которые есть. Перешли в другое – давайте мы все отходы сожжем, поставим сжигающие заводы, выработаем электроэнергию. А для того чтобы это изучить, позвали экспертов из разных стран. На совещании было где-то 40 инженеров. Они собрались и между собой сидели, спорили. Я всего лишь была модератором.

Например, есть у нас "Фортум" знаменитый, были представители их инжинириговой компании. И был австриец Оливер Кайзер (гендиректор компании "ЭКОКОМ" – "Idel.Реалии"), который живет и работает в России уже 15 лет. Он сегодня один из проектировщиков полигонов и хорошо знает систему развития отрасли в Австрии (в Австрии есть несколько заводов по сжиганию отходов). Вот когда они стали спорить, они — два подхода – сошлись во мнении, что неподготовленный мусор сжигать неэффективно, дорого и безрассудно сегодня.

А как тогда, что нужно делать? Сказали, что да, как энергетический актив в отходах есть потенциал, и предложили делать топливо, и это топливо сжигать. Если вам нужна энергия производимая, у вас энергодефицитный район, то можно. Но сначала нужен узел подготовки этих отходов.

Мы с коллегами были в Финляндии, были в Швеции, смотрели самый модерновый завод по сжиганию отходов. Он построился в 2014 году, находится в городе Вестерос. Он муниципальный, сжигает 480 тысяч тонн отходов [в год]. Стоимость, с их слов – 330 миллионов евро, и почти 50% – это затраты на газоочистку. Им нужен был объект энергетики. Завод сегодня стоит – это была старая котельная, рядом построена новая котельная, которая даже не имеет трубы, потому что он стоит практически в городе, на берегу. К нему привозят отходы из Англии, Шотландии, Ирландии баржами. Тогда это вызвало недоумение: а почему так дорого? Ну потому что у них нет ни угля, ни газа. Зависимость от России – страшновато как-то. Поэтому они нашли для себя этот сценарий. Для них это энергетика, она важна, и они могут себе ее позволить.

У нас очень хорошо развита атомная энергетика. У нас отлично энергетика на газе работает, у нас хорошие гидроэлектростанции сегодня. Энергия, выработанная на отходах, очень дорогая. Как объект энергетики делать это неразумно. И это поясняет в своих письмах "Совет рынка" (ассоциация "НП Совет рынка" – "Idel.Реалии"), который устанавливает цену на оптовую электроэнергию. Они столкнулись сегодня с проблематикой, что у них появятся такого рода объекты, которые дотированы за счет рынка электроэнергии. То есть в этой зоне, где будут построены заводы, будет повышенная стоимость электроэнергии. Да, она будет косвенно касаться людей, потому что на опте продают электроэнергию для промышленных объектов, а не для населения. Но тем не менее вся социальная инфраструктура покупает на опте. В Москве, например, это водоканалы, это железнодорожники, это метро, это троллейбусы, трамваи – энергоемкие объекты. Конечно же, неразумно тратить такие деньги.

МОСКОВСКИЕ ПЕРЕВОЗЧИКИ ОТХОДЫ НА МУСОРОСЖИГАТЕЛЬНЫЙ ЗАВОД НЕ ВЕЗУТ

Есть альтернатива этому, которую эксперты сегодня выработали. Альтернатива – в ресурсосбережении. Когда мы попытались разговаривать с представителями "РТ-Инвест" о том, чтобы они рассмотрели технологию сортировок, автоматических в том числе, они сказали "да, у нас будет стоять этот узел". Но опять же, мы тогда не понимаем, что сжигать будем. Сегодня автоматическая сортировка позволяет раскладывать и продавать до 75% отходов.

– По массе или по объему?

– По объему. Можно вытащить вторсырье, компост приготовить. Они говорят: "да, мы будем вытаскивать, а потом будем сжигать". А что мы будем сжигать? Там не останется тех фракций, которые имеют необходимую калорийность для сжигания. Зачем мы будем сжигать камни? Я как обыватель не понимаю. Они мне не вредят. Компост, который будет производиться – из него метан вытащим, он не будет влиять на климат, как нас коллеги обвиняют. Поэтому считаю, что нецелесообразно в России сегодня ставить [мусоросжигательные заводы]. Более того, в Москве стоит такой объект. И мы настойчиво в течение года предлагаем провести общественную экспертизу работы этого объекта. Объект – это завод…

– Третий завод?

– EVN, да. Ну давайте мы посмотрим экономику, посмотрим, почему он дотационный, почему он сегодня в убыточном состоянии, почему мы все рассчитываемся, москвичи, живущие здесь сегодня, за ту бесхозяйственность или за такой объект, который купили за счет наших тарифов? Почему это не происходит? Почему нас, экспертов, никто не слышит и не проводится эта экономическая экспертиза?

– Каким образом сейчас москвичи расплачиваются за этот завод? Какая там схема?

– Субсидии. У нас вообще ценообразование в отходах строится по двум схемам. Есть инвестиционная программа, есть производственная программа. В Москве эти две программы разделены, так как предприятие, которое эксплуатирует данный завод, государственное. Это ГУП "Экотехпром". Инвестиционный контракт заключила сама Москва. И Москва из бюджета рассчитывается по инвестиционной программе, гарантируя плату по инвестиционному контракту за поставку оборудования. И если вдруг нам продали оборудование по цене завышенной, то в инвестиционной программе они получат свои деньги в любом случае.

Вторая часть – это производственная программа. В производственной программе мы наблюдаем сегодня снижение завоза отходов на данное производство. Рынок выстроен таким образом, что перевозчики, которые в Москве появились, стали уходить с этого завода на объекты, которые работают с сортировками. На сортировке более дешевая цена, нежели на заводе. И на заводе получился пробел – им не хватает сегодня объема для сжигания. То есть вот уже неэффективность эксплуатации данного завода проявляется.

ЗАТРАТЫ НА ЗАХОРОНЕНИЕ ЗОЛЫ И ШЛАКА ИНВЕСТПРОГРАММОЙ НЕ ПРЕДУСМОТРЕНЫ

Следующий момент: когда строился завод, и сейчас нам "РТ-Инвест" прописывает –​ вот есть документ такой, он у нас на аудите находится. Этот аудит показывает, что узел утилизации отходов, которые образуются после сжигания (зола и шлак), не включен в их инвестиционную программу.

– Его нет?

– Да. Здесь предполагается, что шлак будут продавать. Извините, шлак –это отход 4-го класса опасности. И прежде чем продать, его нужно обезвредить. Цикл обезвреживания – "Mitsubishi" предлагает завод сегодня за 20 миллионов, кажется, долларов.

– Это дополнительно к этому заводу?

– Дополнительно, да. Эти затраты не учтены. Обезвредили, а потом еще должен быть узел захоронения.

– У нас же в дорожное строительство хотят пустить.

– Вы знаете, у нас нет такого материала сегодня. Он не сертифицирован, его нет как инертного материала. Нужен ли он дорожникам? А вы посмотрите: у нас строится в Москве ЦКАД. В их проекте есть данный материал? Нет. Щебенка есть, песок есть. Золошлаковые отходы — нет. Понимаете, прежде чем превратить [их в строительный материал], нужно пройти еще какие-то технологические циклы. Они упущены в этой финансовой модели. Соответственно, это отразится на тарифе.

В документе сегодня 1700 рублей — это тариф, который будет по производственной программе. Все остальные средства, предполагается, что будут компенсированы за счет опта.

– Тариф этот за какой объем?

– За тонну. Поэтому [в инвестпрограмме] объекта захоронения нет: ни отходов 3-го класса –это зола, ни отходов 4-го класса – это шлак. В финансовой программе прописано, что данные отходы будут использоваться в качестве строительного материала. Какого? Когда-нибудь мы придумаем этот строительный материал и построим из него дома? Я бы не хотела жить в доме, который построен из отходов в таком количестве, чтобы он использовался в качестве инертного материала. Поэтому все это глупости. (В 2015 и 2016 годах арбитражные суды обязали ООО "ЕФН-Экотехпром МСЗ-3" – эксплуатирующую организацию мусоросжигательного завода №3 в Москве выплатить Департаменту Росприроднадзора по Центральному федеральному округу в общей сложности 505 тысяч рублей за нелегальное размещение отходов газоочистки 3 класса опасности и золошлаковых отходов 4 класса опасности. Вместо того чтобы разместить отходы на специализированных полигонах ТБО, компания передала их ООО "МеталлИнвестРегион", которое намеревалось использовать их для рекультивации отработанного карьера, что не допускается – "Idel.Реалии").

Развитие отрасли останавливается, потому что инвесторы, которые хотели бы в Москве, в Московской области сегодня устанавливать заводы сортировочные, работать с вторсырьем, сегодня остановили свои инвестиционные проекты, потому что у нас тут в терсхеме стоят мусоросжигающие заводы.

- У нас в территориальной схеме написано, что весь мусор сначала будет проходить через сортировочные станции.

- Что сжигать тогда будут?​

- У них по плану 50% извлекается по массе, а 50% — сжигается.

- У нас есть таблица, что мы можем отобрать. Мы отобрали все горючие фракции, мы их вытащили. Мы вытащили металл, мы вытащили бумагу, мы вытащили пластики – это все вторсырье, оно востребовано. Что у нас есть еще в мусоре? Остались пищевые отходы. Они разлагаются спокойно, за пару лет сгниют. Останутся камни, которые нам даже полезны для земли. Все! Все остальное сегодня сортировочная станция может извлечь. Что сжигать-то будем? И зачем, если это безвредный отход 5-го класса опасности, который можно спокойно захоронить? Он сгниет, как это раньше и было.

Поэтому отношение экспертов к этому… Я что-то не видела экспертов, которые ратуют за сжигание.

"В ЦФО МОЖНО ПРОДАТЬ ВТОРСЫРЬЯ НА 68 МИЛЛИАРДОВ В ГОД"

Мы обсуждаем принципы. Можно сжигать? Можно. Термическая переработка может быть? Может быть. Безопасная? Безопасная. Все хорошо – дорогая только. Для меня это только одно. Я долгое время была адептом сжигания, пока не разобралась в экономике. Я вижу, что инвестиционные затраты на данный вид отходов, если бы мы втупую пошли по инвестиционной программе без механизма поддержки государства – 12 тысяч рублей (за тонну отходов - "Idel.Реалии"). Это очень дорого. Инвестиционная программа большая получается. Эксплуатационная производственная программа – 1700. Но это дорого на тонну отходов. Это просто самый дорогой метод переработки отходов сегодня. Поэтому он неэффективен.

Я пропагандирую подход, как и группа Alba в Германии, ресурсосбережения. Я считаю, что мы должны действовать четко в иерархии обращения с отходами, прописанной сегодня у нас в России. Сначала – сократить уровень потребления. Можем перевести всех на пакеты бумажные? Давайте будем переводить. Можем отказаться от какого-то вида упаковки, который вредит природе? Давайте отказываться. От ПЭТФа (пластиковые контейнеры для содержания, защиты и транспортировки жидкостей – ред.) там, переводить какими-то мерами на более экологичные виды упаковки.

Первое – сократили потребление. Второе – переработали в полезную продукцию все, что можно переработать. Третье – извлекли энергетические ресурсы. Иерархия обращения с отходами прописана во всех документах. Хочется, чтобы мы соблюдали, а не изобретали велосипед и следовали вне иерархии обращения с отходами. Тот же самый подход мы увидели в коммюнике Еврокомиссии: есть иерархия обращения с отходами, давайте ее соблюдать. Ну и, конечно же, видя сегодня технологии современные сортировочные – компании BHS, ALBA нам показывают их, мы видим какое огромное количество вторсырья в других странах вовлекается во вторичный оборот. Целые отрасли создаются. Объем зеленой экономики все больше и больше может возрастать. Просто государство должно чуть-чуть помочь стимулирующими мерами. Я сегодня ратую за то, чтобы локализовать в России производство сортировочных станций, чтобы появилось более дешевое сервисное обслуживание их, чтобы само оборудование было более дешевым. Оно не сложное. И мы вполне можем его производить. Сегодня у нас масса заводов, которые способны выпустить данное оборудование.

– В том числе сенсорное?

– Конечно. Это всего лишь элемент завода. А дальше – работа с вторсырьем.

Для центра государственно-частного партнерства Внешэкономбанка мы сделали исследовательскую работу, каким образом можно перерабатывать отходы. Если мы поставим сеть сортировочных станций, в Центральном федеральном округе мы можем извлечь из отходов и продать вторсырья на 68 миллиардов в год.

Мы увидели эффективность – у нас было много очень расчетов. Мы увидели, что надо обязательно изменить логистику передвижения отходов. Крупным городам мы предложили железнодорожную логистику, для того чтобы отходы дальше увозились в экотехнопарки в неселитебные территории. Таким образом, у нас появятся точки роста в неселитебных территориях. И в принципе можно работать дальше по глубокой переработке отходов, по обезвреживанию их, можно производить компост. Компост может быть пущен дальше на программу восстановления нарушенных земель. Потому что у нас масса земель, например, во Владимирской области 900 гектар выбыли из хозяйственного оборота. Это лунные пейзажи. Сланцы (Ленинградская область) – этот лунный пейзаж можно восстанавливать и дальше заниматься земледелием на этой земле. То есть возврат в сельскохозяйственный оборот нарушенных земель. Да, производство компоста сегодня надо дотировать – я уверена в этом. Вот один из выходов. Но не сжигать и не получать потом 3-й и 2-й класс опасности. Вот такой наш подход.

РЕСУРСОСБЕРЕЖЕНИЕ ДОЛЖНО СТАТЬ НАЦИОНАЛЬНЫМ ПРИОРИТЕТНЫМ ПРОЕКТОМ

– Я считаю, что необходимо сделать национальным приоритетным проектом ресурсосбережение, потому что наши ресурсы – это вода, это воздух, это полезные ископаемые, и мы можем их сберечь для будущих поколений. В этом я считаю даже свою какую-то миссию и веду всю это деятельность по развитию отрасли обращения с отходами в качестве председателя координационного совета в разных аспектах: тарифообразование, программы развития стимулирующих мер, технологические решения.

Мы сейчас исследуем взаимосвязь технологических и тарифных решений. Мы выявили закономерность, при которой хорошие технологические решения ведут к тому, что мусор становится сырьем и тарифы падают. Опыт Костромы [где работает автоматизированный мусоросортировочный комплекс] нам показал, что чем больше технологичность, [тем ниже тарифы]. Да, капитальные затраты чуть выше, но отбор вторсырья, качество [– выше]. Мы работаем с качеством вторсырья. Автоматика сегодня способна это сделать. А дальше уже работа по зеленых закупкам должна осуществляться, для того чтобы было преимущественное право, мы могли делать плитку для мемориальных кладбищ. Не песок насыпать каждый год, который размывается, а положить там плитку. Где-то мы могли [бы] на берегоукреплении использовать материалы, сделанные из отходов.

– То есть нужна государственная поддержка формирования спроса на данный вид материалов?

– Да, вы абсолютно правы. Мы хотели бы, чтобы государство обратило внимание именно на формирование рынка и культуры обращения со вторичными ресурсами. Сегодня достаточно уже предприятий, которые могут перерабатывать. У них есть проблема – они не могут собрать [вторсырье]. Шины, например – их просто собрать сложно.

Мы делали картирование у себя в ЦФО, где показали объекты, на которых перерабатывают вторсырье. Их достаточно. Даже есть избыточные производственные мощности по переработке макулатуры. Они недозагружены сегодня, потому что сложно извлекать вторсырье. Нет сортировочных станций.

И дальше в качестве эксперимента надо работать с мусором. Потребление, оно примерно одинаковое. Мы увидели, например, на сортировочной станции, что какая-то фракция есть постоянно – надо думать, как ее превратить в полезную продукцию. Такой подход ресурсосбережения в нашем координационном совете.

А сжигать нужно опасные отходы. Вот там надо тратиться. Там, где мы не можем обезвредить, их надо сжигать, а не делать шламохранилища. Желательно сжечь и не делать скотомогильники. Мы элементарно хлоркой пересыпаем. Это делали наши бабушки, дедушки. Мы далеко ушли вперед, но обезвреживаем таким же способом, который был столетие назад. И у нас зараза эта может разноситься.

Пускай строят небольшие, локальные [объекты] в тех местах, где надо не для выработки электроэнергии, а для обезвреживания опасных отходов. Термическая переработка может иметь место, но она должна быть в соответствии с иерархией поставлена там, где другие методы отходы не обезвреживают.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Мы говорим то, о чем другие вынуждены молчать.​