Нагайбаки — малочисленный коренной народ, проживающий в одноименном районе Челябинской области. Их всего около восьми тысяч человек. Они считают себя потомками казаков, ходят в церковь, говорят на диалекте татарского языка и проводят обязательный языческий обряд Аш биру. Почему нагайбаки не хотят, чтобы их называли татарами, и как народ, почти растерявший свое самосознание во времена советской власти, вот уже тридцать лет успешно по крупицам собирает его остатки — в материале "Idel.Реалии".
"Мы с душой вас встречаем", — говорят нагайбаки уже более 200 лет тем, кто прибывает к ним в гости, в далекий район на границе с Казахстаном. Это строчка из народной величавой песни. С ней встречали гостей, которые долго ехали по проселочной дороге на лошадях. Так и нас встретили нагайбаки в своем Доме творчества, где в тот вечер проходили культурные мероприятия — выступал местный ансамбль народной песни, а незадолго до этого дети приходили на мастер-класс по соломоплетению.
Мы приехали в столицу района поселок Фершампенуаз в самом начале зимы. Снег окончательно еще не лег, но утром было так холодно, что поля в округе стали совершенно белыми. В центре поселка с необычным названием — площадь. На площади — памятник Ленину перед забором из металла, раскрашенным в цвета российского флага. Площадь закатана в асфальт и абсолютно пустая. На ее самом краю стоят две бабушки с лыжными палками в руках.
— Скандинавской ходьбой занимаетесь?
— Да, тренируемся, чтобы так просто не сидеть без дела, — отвечают нам.
Спрашиваем, говорят ли они на татарском. Бабушки оживляются и беседуют с нами уже на родном языке, отмечая, что им так даже лучше. Спрашивают, для чего мы к ним в поселок приехали. Отвечаем, что рассказать о них — нагайбаках.
— У нас интересная история! — радуются они.
ПЕСНИ ДЛЯ БУДУЩЕГО ПОКОЛЕНИЯ
В Доме творчества оживленно. В одном зале уже началось выступление народного ансамбля "Сак-Сок". В другом — дети сидят за большим столом и занимаются. В третьем — за накрытый стол усадили нас. На столе — традиционные блюда и чай.
— У нас не так давно выпустили открытки с национальными блюдами. Красивые такие, не помнишь, где они у нас? — спрашивает одна из наших собеседниц другую.
— Не нужно, спасибо, мы уже купили их и книгу про нагайбаков в магазине на площади, — отвечаем.
— Эти блюда можно очень легко приготовить дома, там все написано, — говорит Надежда Алексеева.
Не дав до конца договорить, ее перебивает подруга — начинает петь народную песню. Все эти женщины — члены местного ансамбля. Они в ярко красных национальных нарядах.
ПОЮТ ДЛЯ БУДУЩЕГО ПОКОЛЕНИЯ
— У меня бабушка пела эту песню. Мужиков мало было же тогда. Она пела мужским голосом, давала себе его специально. Вот так воздух брала и пела, — рассказывает исполнительница Нина Салова.
— Давайте, кушайте, — обращается к нам ее подруга, пододвигая к нам тарелку с выпечкой.
— Грубый голос делала специально. И мне в детстве говорила, что ее голос мне передался. Бабушка прожила 97 лет! А я вот уже 82 год живу. Наверное, перегоню бабушку, раз ее голос передался. Человечность, доброта — тоже от бабушки у меня. Для меня все хорошие — и казахи, и русские, и мордва, и кто бы ни был. И всегда поклон и спасибо, что вы меня слушали! — продолжает Салова.
Зашел разговор о религии. Женщины уточняют, что носят крестики и обязательно ходят в церковь.
— Мы там поем "Отче наш" на русском, а потом нагайбаки поют на своем языке. И знаете как красиво!
— Пейте чай! — добавляет другая.
— Наши песни поются не для себя — а для будущего поколения, — рассказывает Надежда Алексеева. — Есть у нас такая строчка в песни. Когда мы в первый раз поехали в Казань в консерваторию, там заметили, что наши песни очень многоголосные и певучие. На одноголосье у нас нет почти песен. В основном песни о жизни, об истории народа. В песни вкладывались все важные события.
Они вспоминают сказку местную "Сак-Сок" (именно в честь нее и назван их ансамбль). Про двух братьев, которые не слушались свою маму. Однажды их мать сказала: "Не слушаетесь — становитесь тогда птицами и улетайте". И они превратились в птиц. Теперь летают два брата — одного зовут Сак, другого — Сок. Эту сказку рассказывают детям, чтобы они помнили: слово матери и отца важно.
— Это для того, чтобы слушались маму. Вот она сказала, чуть ли не прокляла и они превратились в птиц. Это воспитательная легенда такая, мы теперь это поем, чтобы напоминать об этом детям, — рассказывает одна их наших собеседниц.
ОТ ПАРИЖА ДО ФЕРШАМПЕНУАЗА
Село Париж находится в сорока минутах езды от Фершампенуаза. Въезжая в поселок, путников встречает белая табличка с названием. Проезжающие мимо часто фотографируются здесь.
Есть в поселка и еще одна достопримечательность — башня связи "Ростелекома". В любом другом месте компания бы построила обычную вышку, увешанную аппаратурой, но не тут. 50-метровую башню, копию Эйфелевой башни во французском Париже, построил мобильный оператор еще 13 лет назад. Теперь это главная достопримечательность района.
Мы приехали сюда на следующий день, чтобы пообщаться с хранителем Парижского музея Людмилой Араповой. Местный музей находится в 120-летнем доме купца второй гильдии Андрея Тиннибаева. "Дом стоили верхнеуральские мастера из очень хорошей лиственницы. Поэтому он сохранился в таком состоянии", — рассказывает Арапова.
В 1922 году купца раскулачили, выслали из села, а в его доме сделали школу. Она работала до 1971 года, потом в дом въехали новые жильцы, а в начале 90-х решили тут разместить музей.
Именно тогда, в начале 90-х годов, у нагайбаков случился национальный бум — они добились официального признания их малочисленным коренным народом и стали вспоминать кто они такие. Большой вклад в восстановление национальной культуры внес Алексей Маметьев.
В первой комнате экспозиции музея расположена нагайбакская изба. Экскурсовод отмечает, что нагайбакская и русская избы абсолютно одинаковы, кроме одна вещи — печи. "Она тоже очень похожа на русскую печь, но отличительная черта — вмазанный сбоку котел", — отмечает она. Этот котел был необходим для повседневного приготовления пищи, чтобы летом не топить всю печь.
— Предки нагайбаков прибыли с территории современного Башкортостана, а до этого, вероятно, проживали в Татарстане. Скорее всего, это заимствовано у тюркских народов, так как это встречается у них, — рассказывает она.
Рядом с печкой — спальное место детей — палата. Там было очень тепло и уютней рядом с ней. По диагонали от печи расположено самое святое место — красный угол. Он оформлялся хозяйкой полотенцами и вышивкой. Икону ангел, которая сейчас стоит в музее, сберегла местная жительница. В 1930 году церковь в селе разрушили и она забрала икону к себе, спрятала и 70 лет держала на чердаке. А когда открылся музей, отдала туда.
— Отличительная черта нагайбакского убранства — обязательно накрытый скатертью стол, — продолжает экскурсию Арапова. — Как бы семья не жила, стол должен обязательно должен был быть накрыт скатертью. Если кто-то зашел в дом, а стол не покрыт — это считалось позором хозяйки. Поэтому первое, что делала девушка себе в приданое — скатерть.
Кровать хозяйки тоже очен важное место. Более зажиточные казаки могли себе позволить построить двухкамерную избу с горницей. Именно в ней стояла кровать. Она обычно тоже была срублена хозяином, а хозяйка ее обустраивала перинами, одеялами, делала подзор, подушки. Главное — подушки, чем больше было на постели подушек и чем они были пышнее — по этому судили о хозяйке.
Сейчас, как отмечает экскурсовод, элементы традиционного убранства редко можно встретить в дома. Только в трех-четырех домах у пожилых можно увидеть традиционные красные покрывала на кроватях, у остальных — нет.
Следующая комната посвящена истории нагайбаков, их переселению и национальному платью и костюму.
— Есть много разных версий о том, кто такие нагайбаки. Есть часть исследователей, которая называет предками народа арских татар, которые проживали на арской заставе недалеко от Казани. После завоевания Казани были крещены и потом уже были переселены на территорию Уфимской губернии. Другие считают, что нагайбаки — это потомки ногайцев и не применимая мусульманства они сразу перешли в православие.
Есть очень красивая легенда о царице Сююмбике, которая объединяет обе эти версии. Сююмбике — ногайская принцесса, была выдана замуж за казанского хана Джана-Али и в ходе дворцовые переворотов даже не так долго правила Казанским ханством. И вот когда выходила замуж, ее сопровождали 600 холостых ногайских джигитов. Это было обязательное условие. А когда Иван Грозный завоевал Казань, и Сююмбике увезли в Москву, этим 600 джигитам запретили возвращаться на родину и их поселили на арской заставе. Там они ассимилировались с татарским население и были переселены на территорию современного Башкортостана.
В 1704-1711 годах на территории современного Башкортостана начались восстания, вызванные введением дополнительных налогов и рядом мер, которые ратронули религиозные чувства башкир. Нагайбаки, рассказывает хранительница, не участвовали в этих восстаниях и в благодарность за это в 1736 году императрица Анна Иоановна подарила им в собственность эту землю и возвела их в казачье сословие. Нагайбаки построили крепость Нагайбак, объединившую 11 деревень.
— На территории современного Нагайбакского района всегда враждовали башкиры и киргиз-касаки (так русские в XVIII — начале XX века называли киргизами также казахов — "Idel.Реалии"). И чтобы примирить эти два народа, было решено проложить тут новую линию — сдвинуть границу России ближе к Казахстану. Решили тогда заселить эту линию казаками-нагайбаками. Так в 1842 году предки пересекли Уральский хребет и двинулись на эти земли. Переселение, надо сказать, было не добровольным. Нужно было в очень короткий срок собраться и приехать.
Картографы вышли из Верхнеуральска и поставили колышки в тех местах, где должны были появиться новые села. Первый колышек — село Кассель, второй — Остроленка, третий — Фершампенуаз, четвертый — Париж, пятый — Великопетровка и так далее до границы. Сначала поселения просто нумеровались, Париж, например, был постом №4. В 1843 году по ходатайству Оренбургского генерал-губернатора Обручева было решено дать название этим постам в честь городов, которые нагайбаки когда-то прошли в войне с Наполеоном. Вот так появились эти названия, нам досталось самое красивое, — уверена Арапова.
ОХРАННИК ТАЗОБЕДРЕННОЙ КОСТИ
— Аш биру — это свято. Мы очень долго готовимся, это один из самых важных обрядов, — хранительница музея и наша сопровождающая, которую к нам приставили из местной администрации, говорят об обряде с придыханием и понижая голос. Для них этот обряд один из последних неправославных, который так чтут и хранят.
— Даже если вести корову из сарая, то нужно обязательно привязать белое полотенце к рогам, — рассказывает Арапова. — Оно символизирует чистоту и покой. Это для того, чтобы до покойника дошло обязательно то, что тут делается. Телочка закалывается, это все варится в казане. Приглашается очень много родственников на обед. Все приходят с чашками. Скорее всего, эта старая традиция — раньше жили бедно и голодно, поэтому с собой в этих чашках приносили хлеб, яица и другую еду. Сейчас в чашки кладется все, что угодно — конфеты, чай, фрукты.
Чашки расставляют на столы. Столов накрывается штуки четыре-пять, потому что очень много людей приглашают. Как только становится понятно, что все чашки и родственники собрались, начинается раздел чашек. Из них всех делается три чашки. Одна — для того человека, в честь которого проводится обед. Вторая — для всех умерших родственников. Третья — для тех, кто умер не своей смертью, детей, которые погибли при трагических обстоятельствах. Она называется "ушабаши".
Самую главную чашку, в честь усопшего, отдают тому, кто телочку заколол. Он берет чашку и говорит слова в честь покойного. На следующий день, человек, которому дали чашку приглашает на обед в свой дом. Раньше еще и на третий день приглашали.
Аш биру — один из последних плодов языческих верований у нагайбаков. Раньше их было больше, но сегодня уже никто не помнит их. А Аш биру чтят и соблюдают. Это своеобразные поминки, которые проводят не ранее чем через три года после смерти родственника.
— В котле обязательно варится тазобедренная кость, — продолжает смотрительница музея. — Ее достают потом, ставят на стол, где сидят люди и обедают. Эта кость так и стоит на столе все время. Назначают одного человека, который должен охранять кость. Если он куда-то уходит, то должен накрывать кость тряпкой или полотенцем. Тогда ее никто не тронет. А если он уйдет и оставит кость просто так, тогда ее могут украсть и потребовать у охранника деньги. Один день кость стоит просто так весь день. На второй день с нее начинают срезать частями мясо и раздавать каждому. Тут много тонкостей.
Основная цель этого обряда, считают нагайбаки, — это жертвоприношение. Как только мясо с кости все съедалось и она оставалась абсолютно чистой, ее выносят и кладут на какое-то высокое место — на чердак сарая или дома. Там кость должна пролежать какое-то время. Весной, когда начинается половодье, хозяин достает ее и бросает в реку.
— Считается, что эта кость, пока лежит на чердаке, собирает в себя все самое плохое, а потом, когда ее выбрасывают, она утекает, забрав все это, — объясняет Арапова. — Батюшки очень недовольны этим обрядом и просят не делать. Но он до сих пор живет в домах и практикуется. У меня у самой свекрови было три года со дня смерти, а обряд проводится как раз не ранее трех лет со дня смерти. В конце ноября, до поста. Или сразу после рождественского поста. Мы часто делаем в само Рождество. Нам надо в этом году делать, пока еще не готовы и не собрались, но обязательно нужно это сделать.
Сами похороны у нагайбаков никак не отличаются от православных. При этом нагайбаки празднуют Сабантуй. Раньше он проводился в каждом поселке, теперь — только в столице. Чего почти совсем не осталось у современных нагайбаков — это казачьего наследия.
— Раньше казаки уходили, нужно было организовывать проводы, были казачьи свадьбы. Сейчас такого нет, но можем просто реконструировать. Религия осталась, а вот казачества — нет. Почти все казаки были репрессированы в 30-х годах XX века. Если посмотреть список репрессированных — только казаки. Они боялись говорить об этом, чтобы не забрали и их, — объясняет хранительница.
Я — КРЯШЕН!
— Ишмаметьевы, Батраевы, Саперовы, Бегашевы, Киртяновы — это чисто нагайбакские фамилии. Имена у нас все русские, православные. Зато, есть клички. У моего отца была кличка Жамалай. Жана калай — новая крыша, покрытая жестью. Они тогда новую крышу сделали для дома, отсюда и кличка такая, — рассказывает одна из наших собеседниц за столом Дома творчества в Фершампенуазе.
— А у меня дедушка в Остраленке (Остраленский — поселок в районе — "Idel.Реалии") строил мельницу для народа. Все мололи там. И вот, когда крыли крышу камнями, они стали падать. "Ой, дыбыр-дыбыр", — сказал дедушка. Падают! Вот ему дали такую кличку — Дыбыр. Маму звали Дыбыр санук (Александра Егоровна), — рассказывает другая.
О своем наследии и предках нагайбаки говорят много. Для них это — самый верный источник своей культуры. В XX веке почти забытой и утерянной. Народ появился почти 300 лет назад, совсем не много, если сравнивать в масштабах истории, но современные нагайбаки уже больше не казаки, свой язык тоже почти не сберегли — молодежь на нем не говорит, единственное, что осталось — православие.
— Я работаю в Доме культуры. Я — истинная нагайбачка, хорошо владею нашим языком и поэтому — пою. У меня нет никаких смешений в семье. Рәхәтләнеп сөйләшәм крәшенчә, җырлыйм, биим. (Хорошо говорю по-кряшенски, пою и танцую — "Idel.Реалии") Моя бабушка говорила мне, что наши предки — персы и турки. У нас все трактуют иначе, — рассказывает Надежда Алексеева. — Кстати, у нас традиция сохраняются, особенно вкусная у нас еда. Кому не дадим попробовать кыстыбый, все говорят — очень вкусно! Объеденье! В Мексике нам за нашу еду дали бриллиантовую звезду! Но у нас не было возможности поехать туда — денег не было. Может быть когда-то съездим туда и заберем.
— Традиции сохраняют, а вот дети наши вообще не знают языка. Мы и сами-то в основном на русском говорим. Поэтому так плохо получается, — продолжает Алексеева.
Мы попросили их говорить на татарском для видео, но у них не получается вспомнить все слова и рассказ постоянно срывается на русский.
— Хотя очень хотелось бы, чтобы дети и внуки могли говорить по нагайбакском, — говорит она. — Надо бы, чтобы в школе учили язык.
— Хотелось бы, да, — говорит ее подруга и поясняет, что речь идет именно о нагайбакском языке. — Если бы моей маме сказали бы, что она татарка, она бы сказала: "Нет, я — крящен. К татарам не приписывайте!"
Доктор исторических наук Дамир Исхаков считает нагайбаков частью татарского народа. Три года назад в Национальной художественной галерее "Хазинэ" в Казанском Кремле работала выставка, посвященная истории, культуре и быту нагайбаков. Еще в начале 2000-х в Татарстане об этой этнической группе знали очень мало. Специально для Радио Азатлык Дамир Исхаков провел экскурсию по выставке нагайбаков, видео можно посмотреть здесь (на татарском языке).
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
