Конкурс "Слово года" в России в 2022 году ожидаемо показал самый страшный результат за всю свою немалую историю (проводится с 2007 года). Практически все слова, вошедшие в топ-10 в номинациях "Слово года", "Выражение года" и "Антиязык", относятся к лексике, описывающей военные реалии или социальные и политические явления, ставшие непосредственным следствием войны. Но на самом деле движение России к "военному лексикону" началось значительно раньше и продолжалось последние десять, а с особой интенсивностью — последние восемь лет, утверждает в своей колонке о языковых итогах минувшего года независимый исследователь, автор серии филологических детективов в издательстве ЭКСМО Татьяна Шахматова.
Характерная особенность слов-финалистов этого года — яркая эмоциональная окраска и способность не только обозначать кризисные события, но и служить их оценочным маркером. Многие слова составляют своеобразные пары: "война" и "специальная военная операция", "мобилизация" и "мобик-чмобик", "рашизм" и "русофобия", "нет войне"/ "нет вобле", "денацификация и демилитаризация" и "военные преступления".
В статье "Язык войны. Что состояние речи говорит о российском обществе" я уже писала, как "удваивался" русский язык, а слова начинали маркировать сразу два мира "русский" и "руzzкий", демонстрируя раскол самой реальности. Ничего удивительного, что слова-финалисты ярко отражают этот принцип. Помимо номинации новых явлений, на первый план выступает также необходимость в психологическом освоении новых обстоятельств и их мгновенной оценки.
Мартин Хайдеггер, рассуждая о связи языка и реальности, сравнивал язык с тропками, которые позволяют нам двигаться между сущностями. Имея на руках довольно уже продолжительную историю конкурса "Слово года", самое время задаться вопросом, можно ли было предугадать развитие событий, если "прислушаться" к ежегодным словам-финалистам. Выведут ли эти тропки к тем смыслам, которые мы сейчас имеем?
ОТ КРЕАКЛА ДО ИНОАГЕНТА
Делая обзор слов 2013 года для журнала "Казань", я обратила особое внимание на слово "креакл", составившее в том году конкуренцию "госдуре" и "евромайдану". Отметила, что "креакл" выступает как некая виртуальная игла, которая "прошивает" существующее положение дел ярким оценочным ярлыком". Как оказалось, это слово привлекло моё внимание не напрасно. Несмотря на то, что довольно скоро "креакл" практически вышел из обихода, само его появление оказалось маркером целой тенденции.
Изначально "креакл" получил печальную известность в связи с криминальной историей семьи Кабановых: муж убил жену, спрятал её тело, а потом ещё долго морочил голову полиции, участвуя в поисках супруги. Об истории много писали СМИ, подчёркивая, что трагедия произошла в том числе и из-за образа жизни, который вела семья. "Недобогема", бывшие неформалы, приезжие, которые хотят жить легко, красиво, часто в силу инфантилизма загоняют себя и своих детей в круговую кабалу бедности, стараются снискать дешёвую популярность в блогах и социальных сетях — так описывает эту социальную группу журналист Марина Талагаева в книге "Маргиналы новой формации: Кабанов-стори".
Однако очень скоро слово с криминальным шлейфом было распространено на гораздо более широкий круг лиц. Среди креаклов оказались и Алексей Навальный, и Валерия Новодворская, и Ксения Собчак, и учёные, протестующие против реформ образования и науки, и участники протестов на Болотной площади, которые из "креативного класса" (выражение-финалист 2012 года) превратились в креаклов.
Слово "креакл" не прижилось, зато прижилось явление — подыскивать и навешивать криминальные ярлыки на людей, не согласных с действующим политическим курсом. В 2012 году это был ещё безобидный "белоленточник", но уже начиная с 2014 года после речи Путина в честь воссоединения Крыма с Россией в активный обиход пропаганды из пассивного словаря советского периода вернулись "пятая колонна" и "национал-предатель", имеющие значение "репрессии по признаку несогласия с действиями властей", "инакомыслие". В связи с частотностью употребления эти выражения не раз включали в выборки и сетки для голосования, например, в 2017 году.
В том же 2017 году в рейтинге вновь появляется выражение "иностранный агент", которое впервые было отмечено лингвистами в 2012 году. Это словосочетание станет лейтмотивом конкурса и будет фигурировать также рейтингах 2019-го и 2022-го года. Подобная частотность, конечно, не случайна. Выражение "иностранный агент" оказалось свободно как от оттенка позитивного значения, которым обладал "креакл", образованный от слова "креативный", так и от героического оправдательного ореола, свойственного "пятой колонне", которое в 90-е успело приобрести значение "безвинноё репрессированные". В отличие от "экстремиста" "иностранный агент" не имел дополнительной юридической нагрузки. "Иностранный агент" — выражение чистого функционала для наказания за произнесённое или написанное. Во всяком случае, так оно задумывалось, пока не приобрело вторую противоположную коннотацию ("честный", "непредвзятый", "источник, достойный доверия"). Тем не менее отчётливо видно, что процесс поиска языкового клейма, сопряжённого с темой уголовной ответственности за слова, проходил в России на протяжении многих лет. Принцип "слово за слово" постепенно превращался в "за слово — срок".
ГЛЯЖУСЬ В ТЕБЯ КАК В ЗЕРКАЛО
Ключевым лингвистическим процессом последних десяти лет я назвала формирование внутренней антонимии практически у всех ключевых слов. Причем диапазон этой антонимии самый разный: от оценочной антонимии до полноценной энантиосемии, когда в рамках одного слова развиваются два противоположных значения. Классическим примером энантиосемии в русском языке является слово "занять" (дать денег в долг и взять в долг) или "прослушать" (выслушать лекцию и не услышать ничего, пропустить).
Обычно внутренняя антонимия формируется в силу исторических причин развития языка, однако в последние годы этот процесс непосредственно связан с тем, кто и в каком контексте произносит то или иное ключевое слово. В 2013 году, например, двойное значение я отмечала у выражения "хороший человек", которое часто трактовалось как "свой человек", "лояльный человек", "человек системы" и даже контекстуально могло быть прямо противопоставлено слову "профессионал" в том смысле, что профессионал часто неудобен, нелоялен, "не хорош" из-за ощущения своей востребованности на рынке труда: "Да, он не дотягивает как профессионал, зато он очень хороший человек".
Именно в это время и в результате тех же процессов слово "либерал" начало приобретать негативную коннотацию, которая в 2022 году в глазах проправительственно настроенных журналистов оказалась совершенно бесспорной: "Екатеринбург — центр мерзотной либероты" (Соловьев). В дальнейшем эти процессы в языке будут разрастаться и приобретут масштаб "удвоения" языка, который уже без сомнений можно констатировать в 2022 году: "русский" и "руzzкий", "мобилизация" и "могилизация", "всё не так однозначно" (в двух значениях: "всё сложно" и пародийное использование этой фразы — "всё однозначно").
Процесс развития внутренней антонимии, основанной на радикально разной эмоциональной оценке одних и тех же слов и явлений, существенно подстегнул 2014-й. Итоги того года больше всех других лет качественно напоминают результаты 2022-го: все вышедшие в финал слова и выражения оказались из арсенала языка вражды и относились к противостоянию между Россией и Украиной. И в 2014-м, и в 2022-м язык агрессии зарождался не "снизу", а насаждался "сверху" через СМИ.
Ожидаемо в 2014 году победили выражения "Крым наш" и "вежливые люди", которые сразу же начали функционировать как слова-маркеры, совмещая радикально противопоставленные коннотации (ярко положительную и резко отрицательную). Скажи мне, чей Крым, и я скажу, кто ты. Словно два мира всматривались друг в друга как в зеркало, только не до головокруженья, как в известной песне, а до полного отвращения и часто разрыва всяческого общения.
В 2014 году в русский язык с экранов телевизоров хлынул поток расчеловечивающих этнонимов, многие из которых стали базой для пропаганды до текущего момента. В свою очередь украинская сторона ответила примерно тем же. Перечислю по алфавиту: анчоусы, бандеровцы, быдло, ватники, жидобандеровцы, колорады, майданутые, майдауны, москали, рашисты, совки, толерасты, укропы, укры, уралвагонзавод, фашисты. Из сегодняшнего дня очевидно, что намеренное формирование целого пласта лексики огромной силы ненависти было подготовкой к более серьёзным событиям, нежели аннексия Крыма, однако в 2014-м это воспринималось иначе — как часть информационной войны, в том числе и гражданской войны внутри России.
Любопытно, что уже в 2014-м лингвист Михаил Эпштейн, один из организаторов конкурса "Слово года", прямо писал о чрезмерной разрушающей силе пропагандистского языка, складывающегося вокруг крымских событий. Учёный утверждал, что победа словосочетания Крымнаш — это отражение лишь малой части геополитических событий. По мнению эксперта, народное голосование незаслуженно проигнорировало словосочетание "поворот на Восток". Эпштейн предрекал, что 2014 год будет восприниматься именно как часть этого поворота, а присоединение Крыма — только одним из маленьких шагов на этом длинном пути.
Тем не менее результаты конкурса на протяжении многих лет показывают, что значение пропагандистского дискурса для создания образа внешних угроз и для формирования внутреннего противостояния в обществе вполне ясно осознавалось россиянами. В 2014-м году появились такие неологизмы, как "симонянить" (в значении врать), "псакнуть" (в значении сболтнуть глупость), "обсценник" (штраф за использование оскорбительной лексики в медиапространстве). А метод ведения дискуссии и умение услышать другого проиллюстрировало выражение "банный день". Также внимания удостаивались и постепенные процессы закручивания гаек в области свободы слова и информации "постправда" (2016) "суверенный интернет" (2019), а 2020 год принёс и ощущение физического закрепощения "QRепостные", "цифровой концлагерь".
В 2022 году слово "фейки" ожидаемо вошло в десятку самых популярных слов года наряду с фразами, которыми пропаганда пыталась замылить отношение к войне "где вы были восемь лет", "всё не так однозначно". В числе финалистов представлен даже конкретный фейк: "боевые комары". Такого персонального внимания на конкурсе фейки удостаивались нечасто, это должны были быть не просто лживые новости, а некоторые концептуально значимые смысловые единицы, которые тем или иным образом сдвигали границы дозволенного. Ими стали "распятый мальчик" (2014 год) и "пьяный мальчик" (2017 год). Предположу, что "боевые комары" потрясли воображение россиян своей запредельной безграмотностью и абсурдностью, поданными пропагандой "на голубом глазу". Стоит ли говорить, что и это выражение приобрело антонимичные значения: с одной стороны, боевой комар стал символом страшного неведомого оружия, угрозы, оправданием вторжения, с другой — абсолютного бреда, предельной концентрации лжи.
СЛОВО ГОДА ЗДОРОВОЙ СТРАНЫ И СЛОВО ГОДА СТРАНЫ–КУРИЛЬЩИКА
Ещё одна тенденция, которая осталась практически незамеченной лингвистами, а между тем она также является серьёзным показателем вектора развития страны. Выразилась она в уменьшении присутствия региональных слов и выражений в составе лексики-финалистов.
В 2013 году слова и выражения, связанные с проведением в Казани Универсиады, стали известны всей России (U are the world, Барсик Юни, татарское слово "алга" — вперёд) , однако после 2014-го тенденция общей централизации проявились и в итогах конкурса "Слово года". Региональная повестка практически перестала быть представлена даже на этапе голосования.
Исключениями стали название оперы "Тангейзер" (постановка Новосибирского театра оперы и балета), режиссёра которой, Тимофея Кулибина, РПЦ обвинила в "намеренном оскорблении религиозных символов" (Тангейзер — слово года в 2015 году). Второе исключение — фраза "нет вобле!", за которую привлекли к суду жительницу Тюмени в 2022 году. Но эти исключения только подтверждают правило, так как связаны не с собственно региональными событиями, а всё с теми же вопросами, навязанными из центра.
Если сравнить по этому критерию российскую выборку, например, с выборкой слов-финалистов, по которым шло голосование в Польше в 2022 году, то разница режет глаз. Так в Польше наряду с общепольскими словами "беженцы", "помощь", "война" представлены слова из двух регионов — Нижнесилезское воеводство и Поморское воеводство. Первое ("мёртвые рыбы") появилось в связи с экологической катастрофой на Одре, второе ("Вислинская коса") — в связи с грандиозным строительством канала недалеко от Гданьска.
Централизация — признак архаичных моделей функционирования общества, которым постмодернистская и сменившая её метамодернистская парадигмы развития противопоставили постепенную децентрализацию. Это связано, в частности, с существенно возросшей скоростью информационного обмена.
Бинарная оппозиция "центр — провинция" заменяется многоцентровостью, потому что в отличие от классической или модернистской картины мира постмодерн предполагает другую "точку отсчёта". Центром становится не некий географический или социальный центр, а сама индивидуальность и соотнесённые с нею реалии (Александр Павлов, "Многомерность провинционализма"). Эти процессы хорошо заметны по европейским городам, где каждый относительно крупный населённый пункт, а тем более город с университетом становится центром культурного, экономического и социального притяжения. В то время как в России центр и провинция образуют два мало связанных друг с другом мира, и эти процессы особенно после 2014 года ярко заметны по конкурсу "Слово года".
ДЖЕТЛАГИ И НЕТВОРКИНГИ
И всё же несмотря на очевидный диктат языка вражды, транслируемого через СМИ, у слов и выражений с агрессивным значением имелись стабильные конкуренты, конструирующие совсем иные смыслы. Это слова из сфер высоких технологий, айти, бизнеса и объединяющих международных практик.
Слова-маркеры будущего оказывались глубоко в тылу, в конце списка слов года, лишь дважды — в 2014-м и непосредственно в военном 2022-м.
Но даже в политически и эмоционально сложном 2014-м были отмечены такие слова, как "бесконтактный" (о технологиях беспроводного соединения), викиот (википедия + идиот). Слова, созданные на основе языковой игры: мимимиля, гуглопытничать, рейлайксация (чувство приятной расслабленности, сменяющее напряженное ожидание: "лайкнут или не лайкнут твой пост") и др.
А вот в 2015-м и 2017-м — это годы, когда лексика из виртуальной реальности прорывается в финалисты: "эмодзи" (2015) "хайп", "биткоин" (2017). Наряду с этими безусловными лидерами, стремительно наращивает своё присутствие лексика из сферы айти (заапрувить, ачивка, онсайт, баг, расшарить, хэштег, стрим), из среды бизнеса и построения коммуникаций (тимбилдинг, джетлаг, хейтить, деловой завтрак, смолток, нетворкинг, сторрителлинг). Весь этот глоссарий и обуславливающие его навыки очень пригодятся нам в 2020 году, когда словом года станет "самоизоляция", о чём мы скажем чуть позже.
В феврале 2022 года, накануне вторжения в Украину, я приехала в Москву и была потрясена чудовищной нестыковкой двух дискурсов. В гостинице, где я остановилась, проходила международная конференция, посвящённая искусственному интеллекту: компьютеры учили распознавать эмоции. Молодые люди учили языки для реального общения, следили за мировыми трендами в обучении и бизнесе. Москва производила ощущение настоящего мирового мегаполиса. Более того, по некоторым параметрам превосходила многие их них (например, цифровизация сервисов). И на фоне этого (в рекламе в метро, по телевизору, в визуальной рекламе) прослеживался совершенно противоположный тренд: звучали слова "поджигатели войны", "раскачивание ситуации", "вторжение", "угроза НАТО", "натисты" (которые скоро превратятся в "нацистов").
Конфликт современности с архаикой напоминал уже не столько о вечном противостоянии отцов и детей, речь шла уже о настоящей травме непонимания, о травме лопающейся черепной коробки, зажатой в щели между эпохами. Я ехала в метро и, глядя на всплывающие на экране новости, думала, какие образы должны возникать в голове у поколения 20-30-40 летних? Вряд ли это будет плакат с красногвардейцем, который направляет винтовку против агрессивного запада, вряд ли в голове включится речитатив под музыку Пахмутовой. Собственно, так оно и произошло, общество не считало предупреждающих сигналов, не восприняло их всерьёз, так как в памяти у создателей дискурса войны и у нескольких поколений после них оказался слишком разный смысловой код. Не случайно первой реакцией 24 февраля у большинства россиян была реакция отрицания —"этого не может быть", наверняка многие вспомнят, как в первые дни после начала войны они бесконечно листали новости, надеясь найти опровержение информации, не укладывавшейся в картину мира.
С этой точки зрения, конечно, вполне объясним и закон о запрете иностранных слов в русском языке, и поспешное включение в школьную программу урока "Разговоры о важном", и новые стандарты массовых мероприятий. Витальная сила слов, описывающих реалии современного мира, информационной экономики, международного сотрудничества, поистине огромна.
КОВИДНЫЙ СЛОВАРЬ
Ещё два года назад нам казалось, что новый словарь ковида, в котором, кстати, преобладали заимствованные слова, останется с нами надолго. Институт изучения русского языка при РАН в первые полгода пандемии выпустил словарь, в котором на тот момент уже содержалось 3 500 тысячи лексем. Появились новые пандемийные практики говорения, когда, например, для small-talk тема вакцинации становится одной из дистанцирующих тем, а тема локдауна и самоизоляции напротив — объединяющей. Маркерами этих изменений выступают такие неологизмы, как "ваксер", "антиваксер", "ковидиот".
Новые слова пандемийного словаря — как "утилитарная свёртка" (Роберт Лоусон) разговоров о волнующих общество проблемах — показывали поворот к проблемам частного человека. Большинство новообразований мотивировано медицинским, политическим и экономическим дискурсами, а также важнейшими социально-дискурсивными практиками, связанными с правами и свободами, самоопределением личности, политкорректностью, оптимизацией жизни, психотерапией ("новая этика", "триггерить", "хейтить").
Однако прошло два года, и от новой волны слов 2020-2021 годов на слуху осталось совсем немного.
Осталось слово "удалёнка", но почти не используются "зумиться", "зуминар" (zoom + семинар/вебинар), "зумагог" (zoom + педагог), "самоизолектор" (самоизоляция + лектор), "зумификация", "зумбомбинг", "зум-русалка".
Тем не менее эти два года показывают любопытные тенденции в развитии общества и языка. Именно в это время, несмотря на физическую разобщённость, возникает чувство объединения с миром через социальные сети. Так, например, одним из лидеров 2020 года стал лозунг "Жыве Беларусь!" и написание слов беларус и беларусский через соединительное "а", что свидетельствовало о том, что россияне внимательно следили и поддерживали запрос на политические изменения в соседней стране.
Несмотря на грозный пандемийный дискурс, связанный как с непосредственной угрозой жизни, так и с психологическим кризисом жизни частного человека, а также с экономическим, социальным кризисами, эпоха пандемии демонстрировала наличие дискурсивной полифонии, которая практически сошла на нет в 2022 году. Не случайно в победители 2020 года ворвались слова с ярко выраженным ироничным значением "откуярить", "цифровой концлагерь", "QRепостные", "короноваться" (заболеть коронавирусом). Неожиданному ироничному рефреймингу подверглись "печенеги" и "половцы", объединившие недоверие к разговорам с экрана об угрозе внешнего вторжения. Мир как будто превратился в безразмерные цифровые декорации к страшной, но увлекательной компьютерной игре. Россияне научились жить и работать параллельно в виртуальной и обычной реальности.
Возможно, эти пандемийные процессы психологически подготовили массовый отъезд россиян, не согласных с военными действиями в Украине в 2022 году. Во всяком случае, символическая связь между "самоизоляцией", "удалёнкой", "обнулением", словами 2020-го и 2021 годов, и "релокацией", одним из лидеров рейтинга 2022 года, явно прослеживается.
Ещё одним неожиданным следствием пандемийных языковых процессов стало то, что именно на пандемии мы впервые массово столкнулись с таким явлением, как равноправное существование в русском языке пар, написанных латиницей и кириллицей: Zoom — зум, Covid — ковид, corona — корона. QRепостные.
"Графический конфликт — одна из примет карнавализации русского языка", — отмечает Наталья Купина. Карнавализация, по наблюдениям Михаила Бахтина, ставит привычный мир вверх тормашками, подвергает осмеянию даже страшное и, на первый взгляд, несмешное. Это культурные практики очищения и одновременно приспособления. Один из важных механизмов культуры, помогающий человеческой психике сохранять устойчивость.
Карнавальный смех не отрицает серьёзности происходящего, но позволяет приспособиться, "договориться" с пугающими реалиями. Во времена пандемии эта графическая двойственность свидетельствовала на визуальном уровне о включенности России в мировые процессы. Возможно, именно на это рассчитывали те, кто в 2022 году решил дополнить русский алфавит буквами Z и V, не ожидая, что одно и то же действие в разных обстоятельствах может иметь совершенно противоположный эффект.
Мы проанализировали далеко не все лингвистические тенденции, выделив лишь наиболее явные и болезненные. Нет сомнения, что подробный анализ ещё впереди. Однако уже на основе рассмотренных слов-лидеров за десятилетний период отчётливо видно, что язык последовательно отражал процессы раскола общества, гражданского и политического противостояния, антитезу старого и нового, нагнетание агрессии и военных настроений наряду с притеснением гражданских свобод.
Вместе с тем отчётливо заметна тенденция, противостоящая словам-антигероям, выразившаяся в появлении слов с позитивным, созидательным значением: слова-маркеры развития, будущего, сотрудничества. Возникновения этих двух основных дискурсов условно можно обозначить "сверху" и "снизу". Если сверху шёл поиск обостряющих, конфликтных слов и выражений, официальный язык характеризовался зашкаливающей серьёзностью, то снизу прослеживается устойчивый интерес к вопросам частной жизни, к инновациям, а также ирония, являвшаяся и способом разоблачения официальных стратегий и способом отстранения от них.
Татьяна Шахматова, кандидат филологических наук, независимый исследователь, автор серии филологических детективов в издательстве ЭКСМО
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", не отражает позицию редакции.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
