В течение нескольких месяцев районный Заводской суд Саратова штампует решения, которыми лишает права собственности жильцов коммунальных квартир в аварийном доме. Их среди прочих лишаются несовершеннолетние дети. Ничтожными пытаются признать сделки, заключенные с участием материнского капитала. Подавая иски, администрация Саратова старается сэкономить на расселении из ветхого и аварийного жилья, уверены жители дома.
Дом №7 по 1-му Кавказскому тупику аварийным признали четыре года назад — в феврале 2019-го. В окнах подъездов тут выбиты стёкла, кирпич осыпается, стены изъедены грибком, в крыше — гигантские дыры, а из подвала разит канализацией.
В первом подъезде прямо при входе на этаж несколько лет назад отвалился целый лестничный пролёт. На его место приделали металлическую лестницу. В сильные морозы канализационный пар из подвала превращается в снег, а металлические ступени покрываются льдом.
Лестница упирается в квартиру №2. Это типичная коммуналка с длинным коридором и пятью отдельными комнатами разного метража, общей кухней и санузлом. Под потолком в тускло освещенном коридоре натянуты верёвки, сохнет соседское бельё. В кухне две газовые плиты, холодильник, стол. По стене шныряют тараканы. Небритый сосед в майке-алкоголичке мрачно здоровается с девушкой и её матерью.
Одна из комнат в квартире принадлежит 17-летней Валерии Меньщиковой, но сейчас необитаема. Здесь стоит такой же удушающий запах канализации, как и на лестнице. Валерия и её мать Дарья заходят, не раздеваясь. У их ног крутится соседская собака Рокси. Дарья кивает в угол за кровать:
— Там постоянно мыши скребутся.
Именно поэтому Лера живёт не здесь, а у матери. Но какое-то время назад здесь еще жил отец девушки.
— Когда мы с ним разошлись, он сюда ушел и жил тут, пока не помер, — объясняет Дарья Меньщикова.
Дарья — многодетная мать. Ее детям 4, 10 и 17 лет, она воспитывает их одна. Своего второго мужа она похоронила в прошлом сентябре.
— Я как чёрная вдова: все мужья в могиле, — грустно шутит женщина. — Кроме детей у меня никого и нет. Одной их поднимать очень тяжело.
Вчетвером они живут в квартире, приобретенной в свое время вместе с первым мужем на материнский капитал и продажу его наследства. Часть денег в 2016 году пошла на покупку этой самой комнаты в 12 квадратных метров. Тогда вложение казалось стоящим: ведь Лера всегда сможет отселиться и начать самостоятельную жизнь. Но 23 января этого года Заводской районный суд Саратова вынес решение, признающее сделку ничтожной.
Неэффективные траты
В 1961 году этот дом строился для рабочих Саратовского авиационного завода. Пятиэтажку на три подъезда изначально возводили как коммунальный дом. На каждом этаже по две коммунальные квартиры: от четырех до шести комнат. У каждой комнаты — отдельный вход. Общие на квартиру кухня, коридор и санузел.
— Когда дом только построили, завод вселял по две семьи в комнату, — объясняет одна из жительниц дома Татьяна Яковлева. — Вот какая была потребность в жилье! Потом уже люди стали съезжать кто куда, постепенно освобождая комнаты.
До конца СССР коммунальный дом так и оставался ведомственным жильем. Новые сотрудники с семьями получали в нём кто одну, кто две, а кто и сразу три комнаты. У старожилов сохранились жилищные ордера того времени. В девяностые годы многие жители свои комнаты приватизировали. А потом распоряжались собственностью на свое усмотрение. Кто-то писал завещание, кто-то дарил, кто-то продавал квадратные метры.
Например, комната №1, которой владеет Валерия Меньщикова, вместе с комнатой №2 во второй квартире принадлежала некоей Лидии Патоке, которая на безвозмездной основе получила жильё еще в 2000 году от акционерного общества "Жилье САЗ". Комнату №1 она продала отцу Валерии в 2016 году, а комнату №2 в 2019 году — Александру Бурдакову. Так вместо одного собственника получилось два.
Эти сведения городские чиновники обнаружили, когда стали готовить ведомственную целевую программу по расселению ветхого и аварийного жилья. И решили, что сделки нарушают законные интересы администрации в экономии бюджетных рублей.
— Они нам так и говорят: давать нам новое жилье взамен этих комнат нерентабельно, — объясняет Наталья, чей сын вместе с женой и двумя детьми занимает комнату в одной из коммунальных квартир.
Собственно, юрист мэрии Саратова так и пишет в иске: "…незаконные действия по разделению жилого помещения на два самостоятельных жилых объекта может повлечь неэффективное расходование бюджетных средств при формировании вышеуказанной программы".
По версии чиновников, Лидия Патока получила в собственность жилое помещение, состоящее из двух комнат жилой площадью 24,2 квадратных метра, находящихся в коммунальной квартире площадью 34,78 квадратных метра. Правда, из договора купли-продажи следует, что метраж у коммуналки существенно больше: 107,7 квадратов. В исковом заявлении позже фигурирует именно эта цифра. Откуда чиновники взяли цифру 34,78 — остается загадкой. Впрочем, дальше по тексту иска много подобных нестыковок. Например, в заявлении упомянут некий договор дарения от 2005 года, не имеющий отношения ни к одному из ответчиков по этому иску.
— У них там всё перепутано, все сведения переврали, меня привлекли вообще вместо кого-то другого, — объясняет житель дома №7 Андрей Обидин. — В извещении я был указан как владелец комнаты №3, хотя я ей никогда не владел. Я, конечно, пошел в суд, но меня признали ненадлежащим ответчиком и отстали.
Дело в том, что подобные иски пришли не только Валерии Меньщиковой и Александру Бурдакову. Чиновники подали исковые заявления против нескольких десятков владельцев комнат.
В каждом иске юристы мэрии ссылаются на "устоявшуюся судебную практику", которая якобы позволяет лишать собственников их жилья, поскольку "квартирой признается структурно обособленное помещение в многоквартирном жилом доме, обеспечивающее возможность прямого доступа к помещениям общего пользования и состоящее из одной и нескольких комнат, а также помещений общего пользования". По версии юриста мэрии, выделяемая комната должна быть оборудована кухней и санузлом без нарушения конструкции квартиры. Он даже ссылается на апелляционные определения саратовского и московского областных судов, а также суда Ханты-Мансийского автономного округа. Правда, забывает добавить, что законного права собственности эти суды никого не лишают.
Квартиру отняли, а деньги не вернули
— По этому иску у нас было всего три заседания, — рассказывает Валерия. — Наш адвокат была уверена, что мы выиграем. Называла иск "филькиной грамотой". Когда судья Наталья Московских решила удовлетворить требования администрации в полном объеме, адвокат была шокирована не меньше нас.
— Мы из суда выходили все в слезах, — говорит Дарья. — Как же можно было взять и лишить несовершеннолетнего ребёнка своего жилья?
Суд признал сделку ничтожной. Право собственности, согласно решению, вернулось к Лидии Патоке.
— Этой женщине уже давно за 70, она живёт в Украине, дохаживает мужа-инвалида, — объясняет Дарья. — Мы звонили ей, она говорит, что ей тут давно ничего не нужно. Она в Саратов не поедет. Муж болеет, она сама болеет, у них война идёт. Она давно рассталась с Саратовом. Зачем мы её беспокоим?
По словам Меньщиковых, представителей службы опеки и попечительства ни на одном из заседаний не было. Их не привлекли ни истец, ни судья.
— На последнем заседании судья Московских зашла в совещательную комнату на пять минут и вернулась оттуда с готовым решением, — вспоминает Лера. — Мне кажется, они между собой давно всё решили, администрация с судом.
Меньщиковы категорически не согласны с судебным решением и уже подали апелляционную жалобу в Саратовский областной суд. Мать и дочь не понимают, почему администрация Саратова внезапно почувствовала себя ущемлённой, если никакого отношения к этому дому никогда не имела. Какие права города Саратова малолетняя Лера могла нарушить, получив в собственность комнату задолго до признания дома аварийным? Почему, если сделку признали ничтожной и вернули обе комнаты в собственность бывшей владелицы, ни Валерии, ни Александру Бурдакову при этом не выплатили деньги, потраченные на приобретение жилья?
В похожей ситуации оказалась и Александра Живаева. Ей комната в коммуналке досталась от матери по договору дарения в 2016 году. Суд также признал договор ничтожным.
— Этот договор мы заверяли у нотариуса, — говорит Александра. — Нотариус прислала в суд свою позицию, но суд её даже не рассматривал. Получается, что своим решением судья поставил под сомнение её квалификацию?
35-летняя Александра с четырехлетним сыном Юсуфом до сих пор зарегистрированы в коммуналке. Но после признания дома аварийным живут в маленькой двушке Сашиной матери.
— Нас здесь шестеро — я с сыном, мама, моя сестра и двое её детей, — объясняет Александра. — Даже если мы продадим эту квартиру, у нас не получится разъехаться. Максимум, что мы сможем позволить себе на эти деньги, — это две комнаты в коммуналке. Но суд отчего-то решил, что раз нам есть, где жить, можно меня лишить права собственности на эту комнату.
Единственная семья, которую суд не лишил права собственности на жилье, — это семья Татьяны Яковлевой. В комнате, которую они купили задолго до признания дома аварийным, Татьяна живёт с дочерью и малолетней внучкой. Они точно так же, как и Меньщиковы, приобрели жильё у хозяина сразу трёх комнат. Одну он продал Яковлевым, а в двух живёт сам. То есть живёт он в одной. Во второй жить невозможно: из-за постоянных протечек стены там съедены грибком, а балкон скоро отвалится.
— Это они так нас пожалели, — говорит Татьяна.
Жильцы аварийного дома не понимают: если цель программы по расселению аварийных домов — обеспечить жителей нормальным жильём, почему администрация занимается их выселением на улицу?
— Хотя чего уж тут неясного, — говорит одна из жительниц дома. — Тут рядом раньше стояли двухэтажные бараки. Их тоже расселили и снесли. Там были такие же коммуналки, как и у нас, но за счет этажности там было максимум по тридцать собственников на дом, а у нас — больше 150. Ясно, что они на нас просто экономят.
Ни у жителей, которые судятся с мэрией, ни у их адвокатов пока нет чёткого представления, насколько далеко простирается стратегический план мэрии. Остановятся ли юристы на признании ничтожными этих сделок или пойдут дальше и оспорят приватизацию комнат в коммунальном доме? Чиновники из мэрии Саратова ответа на этот вопрос корреспонденту Радио Свобода так и не дали.
Рядовое явление
В Саратове это не первый случай, когда чиновники пытаются лишить собственников права на имущество. В декабре прошлого года один из саратовских кинотеатров — "Победа" — по решению уже Верховного суда России вернулся в федеральную собственность. На волне успеха спикер Госдумы Вячеслав Володин, негласный куратор региона, предложил вернуть в собственность государства ещё три городских кинотеатра и даже начал готовить для этого документы.
Было такое и с жильем. Буквально на днях саратовский юрист Николай Скворцов опубликовал ссылку на дело в картотеке арбитражных дел, в котором приватизацию квартир оспаривает Росимущество. Основание — жильё находится в доме-памятнике.
На вопрос, можно ли защитить право собственности, саратовские юристы только разводят руками: "Современная судебная практика ставит в тупик нас всех!"
Впрочем, тот же Скворцов у себя в Facebook предлагает защитный алгоритм: "До регистрации сделок с недвижимостью в Росреестре нужно законодательно закрепить "обходной лист" из Росимущества, Правительства области, администрации города и прокуратуры". По сделкам, совершенным до 2020 года, юрист предлагает ввести "амнистию на судебное оспаривание".
Что касается программ переселения из ветхого и аварийного жилья, то Саратовская область давно стала антипримером для других регионов — местные власти эту программу постоянно проваливают. При этом денег в регион на эти цели поступает достаточно много. Например, только на первый этап программы 2022–2026 годов планируется потратить восемь миллиардов рублей, из которых 5,4 миллиарда выделил Фонд содействия реформированию ЖКХ.
— Но почему-то администрация города решила, что ей проще сэкономить на моей несовершеннолетней дочери, — разводит руками Дарья Меньщикова.
Оригинал публикации: Радио Свобода
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
