Никогда не предполагал, что буду сравнивать Путина и Лукашенко и отдавать должное последнему. На открытии Ржевского мемориала 30 июня 2020 года президенты России и Беларуси выступили с речами. Но если Лукашенко говорил о Великой Отечественной войне как о страшной трагедии, которая не должна повториться, то выступление Путина полностью лишено антивоенной риторики. Путин говорит о войне как политик, готовящий страну воевать и умирать.
Александр Лукашенко начал свое выступление именно теми словами, которые должны были прозвучать в местах, где в 1942 и 1943 году в попытках ликвидации ржевского выступа и взятия Ржева погибли сотни тысяч солдат: "Война — это всегда кровь, ужас и смерть".
Памятники погибшим солдатам, по словам Лукашенко, необходимы для того, чтобы избежать повторения войны: "Пока мы создаем памятники, пока мы приходим к памятникам, мы воевать не будем, мы избежим этой страшной трагедии. Как только мы забудем дорогу к этим святым местам, мы обязательно будем воевать."
В конце своего выступления Лукашенко еще раз сказал о повторении трагедии в случае реабилитации нацизма и пожелал мирного неба над головой, что является "самым главным, во имя чего мы всегда в эти дни собираемся".
Владимир Путин не желал мирного неба. Его выступление представляло бои подо Ржевом как имевшие "огромное значение": "За каждым павшим вновь поднимался в бой советский солдат. Невероятная ярость этой борьбы изматывала врага, сокрушала, подтачивала гигантскую военную машину Третьего рейха."
Как и прежде, Путин говорил о воевавших и погибших советских солдатах как о примере для настоящего и будущего поколений: "Судьбы, оборвавшиеся на войне, всегда будут отзываться в нас незаживающей раной. Важнейшим нравственным ориентиром, как и сейчас, будут служить мужество и стойкость наших отцов, дедов, прадедов, их безграничная любовь к Родине, преданность Отечеству."
Слов "никогда больше" и "это не должно повториться" не было в этом путинском выступлении, как и во множестве других.
Как показало недавнее исследование Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ (Санкт-Петербург), лейтмотивами высказываний Путина о войне являются патриотизм и воспитание граждан. Путин использует образ Великой Отечественной войны как для подчеркивания величия страны и ее властей, так и для формирования готовности граждан воевать и жертвовать собой. Для него война — это не трагедия, которая не должна повториться, а "продолжение политики".
Если изучить воспоминания о происходившем подо Ржевом в 1942 и 1943 году, то более неоднозначного примера для воспитания любви к Родине трудно найти. Родина в лице командования бросала подразделение за подразделением в бой, не считаясь с потерями, а погибшие солдаты часто оставались непохороненными и пропавшими без вести и лежали на месте гибели десятилетия после войны.
Петр Михин, артиллерист, воевавший подо Ржевом, так описывает сентябрьское наступление 1942 года: "Началось новое тягостное, бесперспективное, заранее обреченное на неудачу наступление средствами оставшихся истощенных стрелковых дивизий, тогда как немцы экстренно нагнали подо Ржев множество артиллерии, танков, самолетов и все время контратаковывали нас свежими превосходящими силами. С нашей стороны это было наступление ради наступления, формальное выполнение приказа Сталина захватить Ржев. <…> На деле это наступление превратилось в "ржевскую мясорубку". В нее наше командование методично, изо дня в день сыпало и сыпало тысячи и тысячи солдат. А результат был один: трупные поля, "рощи смерти", "долины смерти", по которым мы безуспешно ползли и бежали из болот на укрепленные немцами возвышенности". (Петр Михин "Артиллеристы, Сталин дал приказ!").
Есть в книге Михина и описание полей сражений: "Мы наступали на Ржев по трупным полям. В ходе ржевских боев появилось много "долин смерти" и "рощ смерти". Не побывавшему там трудно вообразить, что такое смердящее под летним солнцем месиво, состоящее из покрытых червями тысяч человеческих тел. Лето, жара, безветрие, а впереди — вот такая "долина смерти". Она хорошо просматривается и простреливается немцами. Ни миновать, ни обойти ее нет никакой возможности: по ней проложен телефонный кабель — он перебит, и его во что бы то ни стало надо быстро соединить. Ползешь по трупам, а они навалены в три слоя, распухли, кишат червями, испускают тошнотворный сладковатый запах разложения человеческих тел. Этот смрад неподвижно висит над "долиной". Разрыв снаряда загоняет тебя под трупы, почва содрогается, трупы сваливаются на тебя, осыпая червями, в лицо бьет фонтан тлетворной вони. Но вот пролетели осколки, ты вскакиваешь, отряхиваешься и снова — вперед."
Ужас происходившего подо Ржевом невозможно передать, и об этой невозможности писали одиночки, уцелевшие после боев на передовой.
Одним из них был Александр Шумилин, автор книги "Ванька-ротный". Он писал о войне:
"Война — это живая, человеческая поступь солдата, — навстречу врагу, навстречу смерти, навстречу вечности. Это человеческая кровь на снегу, пока она яркая и пока еще льется. Это брошенные до весны солдатские трупы. Это шаги во весь рост, с открытыми глазами — навстречу смерти. Это клочья шершавой солдатской шинели со сгустками крови и кишок, висящие на сучках и ветках деревьев. Это розовая пена в дыре около ключицы — у солдата оторвана вся нижняя челюсть и гортань. Это кирзовый сапог, наполненный розовым месивом. Это кровавые брызги в лицо, — разорванного снарядом солдата. Это сотни и тысячи других кровавых картин на пути, по которому прошли за нами прифронтовые "фронтовики" и "окопники" батальонных, полковых и дивизионных служб. Но война — это не только кровавое месиво. Это постоянный голод, когда до солдата в роту доходила вместо пищи подсоленная водица, замешанная на горсти муки, в виде бледной баланды. Это холод на морозе и снегу, в каменных подвалах, когда ото льда и изморози застывает живое вещество в позвонках. Это нечеловеческие условия пребывания в живом состоянии на передовой, под градом осколков и пуль. Это беспардонная матерщина, оскорбления и угрозы со стороны штабных "фронтовиков" и "окопников". Война — это как раз то, о чем не говорят, потому что не знают. Из стрелковых рот, с передовой, вернулись одиночки."
После чтения воспоминаний тех, кто воевал и выжил подо Ржевом, совсем по-другому видится памятник советскому солдату. Не монументальным этот памятник должен быть, на мой взгляд, а страшным и скорбным.
На Ржевском мемориале на стены нанесены имена 17 тысяч 660 советских солдат, чья гибель документально подтверждена. Однако, по оценкам историков, безвозвратные потери Красной армии в Ржевских операциях с января 1942 по март 1943 года составили около 400 тысяч солдат. Число раненых, многие из которых умерли позже в медсанбатах и госпиталях, превысило 750 тысяч. Несопоставимость этих чисел: четыреста тысяч погибших и пропавших без вести и семнадцать с половиной тысяч увековеченных имен многое говорит о том, каким было отношение командования к солдатам и какой неполной является наша память о них.
Поисковики работают подо Ржевом со второй половины 1980-х годов, десятки тысяч непохороненных солдат найдены ими и похоронены, и такой работы там еще на многие десятилетия. Как и в других местах, подавляющее большинство найденных и похороненных солдат остаются неизвестными.
На Ржевском мемориале, как и на многих других, уместны были бы слова российского президента об ужасе войны, о долге живущих предотвратить ее повторение и просьба о прощении за то, что страна так долго не хоронила погибших за нее солдат и не может установить их имена. Но Путин об этом в очередной раз промолчал.
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", не отражает позицию редакции.
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.
