Деревня Московская на окраине России или кто такие зюздинцы

В заповедном краю Афанасьевского района на севере Кировской области живет уникальный народ зюздинских пермяков. Зюздинские пермяки относят себя к финно-угорской этнической группе, но говорят на особом наречии — вехне-камском диалекте коми-пермяцкого языка. И хотя этот язык не изучают в школе, на нем не написано стихов и научных трудов, сохранились сказки, былины, песни и народные поверья. Как и 140 лет назад, когда в этом глухом краю побывал писатель Владимир Короленко, зюздинцы живут тихой обособленной жизнью, сохраняя старинный уклад и обычаи.

Московские зюздяки

Жители этой деревни называют себя "москвичи", а свою деревеньку — Московской, хотя живут они в тысяче километров от столицы России. Необычное название деревня Афанасьевского района Кировской области получила 30-ые годы XX века, в эпоху "коллективизации", когда крестьян-единоличников из лесных отдаленных хуторов (починков) вынуждали переселиться вместе с семьей и хозяйством на центральную колхозную усадьбу. Так на месте уединенного починка Ануфрия Быданцева возник многолюдный населенный пункт, который решили назвать в честь советской столицы — деревня Московская.

Хотя существуют и другие версии необычного названия. По данным Википедии, в 1950 году в Московской проживало 175 жителей, в 2010 году — 238, а сейчас согласно "социальному паспорту" сельского поселения — 254 "москвича". Хотя москвичами их можно считать лишь по названию, русскими — по паспорту, а по национальному происхождению жители Московской относят себя к уникальной малой народности — зюздинским коми-пермякам.

— Зюздя — это пермяцкая богатырша, — рассказывает мне древнюю легенду Лада Харина, коренная пермячка, заведующая московским детским садиком. — Богатырша — красивая сильная женщина, но не было у нее детей. Пошла она в лес и обратилась к богу Ену. Ен — пермяцкий верховный бог. Ен даровал ей детей. Родила богатырша семерых мальчиков, семерых богатырей, и от этих богатырей пошел наш народ — зюздинские пермяки!

— Зюздинские пермяки — это финно-угорский народ?

— Да, пермяки относятся к финно-угорской национальной группе, но если посмотреть на форму нашего лица, мы больше, наверное, похожи на монголов, чем на финнов. Я читала, что наш народ пришел на эту землю с Дальнего Востока. А до пермяков здесь жила "чудь белоглазая". По легенде, когда началась русская колонизация, чудь, не желая, покорится, ушла под землю в ожидании последних времен.

— Много ли сейчас осталось зюздинских пермяков?

— Совсем немного… — грустно вздыхает Лада Прокопьевна.— При Советском Союзе школа в деревне Московская считалась национальной пермяцкой, до войны на сто учеников только двадцать были русские. Ребята приходили учиться из маленьких деревень, умели говорить только по-пермяцки, над ними смеялись, дразнили. Учителя стали запрещать: "Нельзя говорить на пермяцком языке, учите русский!" Считалось, что пермяки — отсталая национальность. И пермяки сами себя стали стесняться, просили записать в паспорте, что они русские.

Согласно исследованиям краеведа Елены Ичетовкиной, в 1926 году в Афанасьевском (Зюздинском) районе проживало 7 264 зюздинских пермяка, в 2002 году их осталось только 351 человек, а, сколько их сейчас — нет достоверных данных.

Вай-фай и сушеные синепупы

Недавно маленький народ зюздинских коми-пермяков неожиданно обрел письменность. В 2019 году силами афанасьевских педагогов Надежды Ичетовкиной, Нелли Меркучевой, Валентины Тебеньковой и корректора Валентины Федосеевой был разработан детский Букварь верхне-камского наречия коми-пермяцкого языка на кириллице. Букварь в качестве экспоната демонстрируется посетителям модельной библиотеки в Коми-Пермяцком Центре в деревне Московская. Однако пермяцкий язык в деревенской школе не изучают, только русский и английский.

— Много раз коллеги из Кудымкара Пермского края предлагали нашим учителям пройти переквалификацию, — рассказывает заведующая модельной библиотекой Людмила Быданцева. — Но желающих преподавать пермяцкий пока не нашлось. Я сама не пермячка, но почти 40 лет живу в деревне Московской. Недавно мы выиграли грант по национальному проекту "Культура" — 5 миллионов рублей выделило государство. На эти средства мы отремонтировали помещение и закупили современное оборудование. Теперь у нас такая техника, что мы только успеваем ее осваивать!

В Центре Коми-Пермяцкой культуры к услугам сельских жителей — бесплатный беспроводной интернет, телевизор с огромным экраном, интерактивная учебная доска и глобус, шлем виртуальной реальности, многофункциональный игровой стол и много других чудес техники. В фонде модельной библиотеки — больше шести тысяч книг, среди них не только Толстой и Достоевский, но и современные авторы — Алексей Иванов и Гузель Яхина и произведения пермяцкой литературы.

Как рассказала библиотекарь Людмила Быданцева, особенной популярностью пользуется роман Гузель Яхиной "Зулейха открывает глаза", чтобы прочитать эту книгу зюздинцы записываются в очередь. Посетителям библиотеки демонстрируют небольшой музей с предметами старины: домоткаными платьями, берестяной посудой, зыбками, прялками, лаптями и другими экспонатами зюздинского деревенского быта.

— А жили раньше не в деревнях, а на хуторах, — рассказывает Лада Харина.— Это только во время коллективизации всех заставили жить в одной деревне. Но до сих пор в семьях сохраняется память о лесном хуторе, где жили деды и прадеды. Когда мы там бываем, говорим: "Мы на старину ходили!"

— Сопротивлялись зюздинцы коллективизации?

— Точно не знаю, но думаю, что нет. Мы люди спокойные, податливые. Хотя вот у меня дедушка и бабушка — коренные зюздинские пермяки. Но бабушка была дочерью кузнеца, а дедушка — из бедноты. Если они друг с другом ссорились, дедушка ругался: "Ты, кулацкое отродье!" "А ваша семья — все лодыри!" — парировала бабушка. Но вообще до революции все жили очень бедно. Даже Короленко об этом писал.

— Печки у зюздинцев были большие, битые,— рассказывает Лада Харина. — Битые, значит, слепленные из глины, а не из кирпичей. Основание делали деревянное, а сверху набивали глину. А чело у печки было такое большое, что внутрь залезали и парились как в бане. И еду готовили тоже там, не было подтопка.

— Что готовили в такой печке? Есть ли у зюздинцев национальная кухня?

— Национальная кухня зюздинцев — паренки из репы, которые парили в печке, толстые щи, которые тоже готовили в чугунках в большой печи. А еще национальное блюдо — овсяный квас. Его делали с сушеной малиной, а если добавить хмель, хмельной напиток получался, бражечка. Варили черное домашнее пиво — сур, но его пили только по праздникам. И еще, мне кажется, национальное блюдо зюздинских пермяков — сушеные синепупы.

— Синепупы?! — удивляюсь я.

— Да, это мелкая рыбка, мы ее ловили сетями-бреднями, ловили и сушили. Наберешь полный карман синепупов, идешь и грызешь, такая вкуснятина! Да, и пироги с синепупами в большой печке — это тоже исключительно вкусно!

Ниримдор

Сейчас в деревне Московской сохранилось лишь несколько домов, где остались старинные глинобитные печи. В одном из таких домов живет коренная зюздинская пермячка Светлана Харина.

Светлана Георгиевна родилась 7 мая 1938 года, но в свои 83 года на печи не сидит — возделывает огород, держит овечек, помогает детям и внукам, а в свободное время поет в ансамбле народной песни "Ниримдор", что в переводе с пермяцкого означает "берег реки Нирим". Ансамбль возник в 1995 году, в репертуаре народного коллектива старинные протяжные, плясовые, хороводные, обрядовые пермяцкие и русские песни. По просьбе корреспондента "Idel.Реалии" артисты "Ниримдора", облачившись в национальные костюмы, собрались на центральной деревенской площади.

— В двадцать лет я вышла замуж, — вспоминает Светлана Харина. — Жених пришел с другом, и сосватали меня. Приданое мама с папой приготовили — сундучок. А в сундучке было постельное белье и подарки семье мужа. Свадьба была чудесная. На лошадях с бубенцами проехались по деревне. Муж мой работал в колхозе, а я трудилась фельдшером. Жили тогда трудно, бедно, но народ был дружный, сплоченный, с песнями ходили на работу.

— Вы, наверное, военные годы помните, Светлана Георгиевна?

— Я хорошо помню, как мой отец с войны вернулся, — рассказывает пермячка. — По деревне прошел слух, что солдат идет. Мы всей гурьбой побежали домой. Меня дети толкают: "Иди, папка твой!". Он меня взял, на колени посадил. А мне было очень страшно, я ведь тятьку не помнила. И отец дал мне свой красивый блестящий солдатский портсигар, чтобы я не боялась. Мой отец первый вернулся с войны из нашей деревни.

— А у меня дед с войны вернулся в 45 году, — присоединяется к беседе Лада Харина. — Его сразу поставили председателем колхоза. И он ужаснулся, как бабы жили без мужиков, как на коровах пахали, как детишки от голода пухли. И он самовольно раздал колхозникам зерно. Так его чуть не посадили за это! Мне папка об этом рассказывал. Да, так вот и жили наши предки, работали на последнем дыхании…

Навальный и пермяки

— А как сейчас живут зюздинские пермяки? — спрашиваю я жителей деревни Московской.

— Сейчас живем намного лучше, — с готовностью отвечает Лада Прокопьевна. — Есть у нас Пермяцкий Центр, школа, детский садик, фельдшерский пункт, два магазина. Недавно к нам наладили гравийную дорогу. Теперь проехать можно и зимой, и летом. А раньше в распутицу автобус застревал. Так пешком 10 километров до Афанасьево ходили. Я помню, первой девочкой беременна была, пешком рожать в райцентр шла.

— А сейчас работает роддом?

— Роддом остался, но сейчас не позволяют рожать в Афанасьево. Всех рожениц в Киров направляют. Представляете, женщина со схватками, а ее везут за 300 км в Киров. И еще ладно, когда ребеночек в животе, а вот как родишь, да еще роды тяжелые, а тут с новорожденным домой ехать надо на своем или общественном транспорте. Вот проблема-то!

— Есть ли в деревне Московской сельхозпредприятие?

— Давно распался совхоз "Афанасьевский", — грустно вздыхает гармонист ансамбля "Ниримдор" Герман Харин, коренной зюздинский пермяк. — Хороший совхоз был, откормом скота занимались. А потом началась Перестройка, стали совхоз теребить, один ушел со своим трактором, другой ушел, и распалось коллективное хозяйство. Теперь ничего общего нет, каждый со своим огородом! Колхозную контору закрыли, сельсовет досками заколотили. Вокруг Московской много было деревень, теперь почти ничего нет. Разъехался народ, как работы не стало, поля заросли, фермы упали.

— Так у вас теперь и власти нет?

— Мы главу Ичетовкинского сельского поселения видим раз в месяц, — признаются жители деревни Московской. — Он приезжает, мы собираем сельский сход, рассказываем о своих проблемах, он выслушает и уезжает.

— А какие у вас проблемы?

— Дорогу бы в деревне наладить, а то, как зарядят дожди, не пройти, не проехать. А еще собаки плодятся бесконтрольно, ходят стаями, могут схватить курицу, задрать овечку.

— А как выборы проходят? За кого голосуете?

— В хорошее уже никто не верит, — признаются зюздинские пермяки. — Уж как идет, так пусть идет, а не было бы хуже! Старики за КПРФ голосуют, а молодёжь раньше поддерживала ЛДПР, а теперь многие за Навального!

— Неужели! — удивляюсь я. — А что вы знаете о Навальном?

— Если сказать просто, то Навальный против Путина, — объясняют пермяки.

— Революцию затевает! Интернет-то у нас хороший, все читаем, информацией владеем. Вот когда были призывы к протестам по всей России, у нас в деревне тоже молодёжь вышла, собиралась группами и что-то бурно обсуждала. Диспуты были, митинги натуральные!

— Кто же вышел на митинги в деревне Московской?

— В основном дети, школьники старших классов, — рассказывает Лада Прокопьевна. — Вот скажите, пожалуйста, есть ли у них ум какой? Я не понимаю, зачем Навальный к детям обращается? Как ему не стыдно?

— А вы за кого голосуете, Лада Прокопьевна?

— Мы люди государственные, — осторожно говорит директор детского садика.— Но если честно я не понимаю, что плохого сделал Путин. Вы вспомните, как жили в 90-ые годы! Ведь денег не платили совсем. Люди жили натуральным хозяйством, все выращивали на своем огороде, хлеб пекли сами, даже одежду стали прясть и вязать как при старине. Скотину держали, тем и спасались. Мясо продашь, купишь муку, сахар, обувь себе и ребёнкам, чтобы в школу пошли. А раньше… да был колхоз, была работа, но в магазин зайдешь — шаром покати, пустые полки! А сейчас в магазинах — изобилие, покупай, что хочешь! Зарплату платят, пенсию платят, работа у детей есть, машины у всех, да еще не по одной машине в семье, дома новые строят. Никогда так хорошо не жили зюздинские пермяки, если честно сказать. А телевизор я не смотрю, в соцсетях не зависаю, зачем мне это? Мне в пять утра вставать — корову доить!

— Может слышали, что людей хватают, сажают в тюрьмы. За репост в соцсети сажают, — пытаюсь объяснить я деревенской жительнице.

— До нас не дойдёт! — уверенна Лада Прокопьевна. — У нас край ссыльный глухой, куда нас дальше ссылать? Кому мы нужны? Живем тихо, сами по себе, на окраине России…

Здесь чудеса, здесь леший бродит

Как писал еще Владимир Короленко в северных селениях Вятской губернии не принято запирать дома: "… хозяева оставляют избы без запоров. Достаточно приставить снаружи "подожок", чтобы показать, что хозяев нет дома", — писал он в третьей книге "Истории моего современника". Эта традиция сохранилась и до наших дней.

Двери своих домов жители деревни Московская оставляют открытыми, просто ставят палочку у входа как знак — хозяев дома нет. А если кто и повесит замок, так тут же и ключ на гвоздике оставит — проходи, дорогой гость, располагайся!

В доме "московской" пермячки Лады Хариной гостям всегда рады, приветливо встречают корреспондента. На стол немедленно выставляются все деревенские яства — суп-грибовница, картошка с мясом, пироги из печи, квас да пиво. Во время трапезы пригоняют корову, и вскоре хозяйка приносит ведро парного молока. Внуки Лады Прокопьевны убегают играть в соседнюю комнату, а за столом три женщины: Лада Прокопьевна, ее невестка Татьяна и подружка Муза Андреевна неспешно ведут беседу, вспоминая старинные пермяцкие обычаи и присказки.

— "Пермяк — солены уши, зеленые лягуши!" — так нас в школе дразнили — вспоминает Муза Воробьева, коренная пермячка. — Такое время было — 60-ые годы, Советский Союз. Была такая политика: все мы советские люди, а значит все русские. У меня брат уехал на Украину, женился на украинке. Получилось: он — пермяк, жена — украинка, а дети, конечно, русские! Но я никогда не стеснялась, что я пермячка.

— По пермяцкому обычаю нужно трижды гостю предложить угощение: "Ю!" — рассказывает Лада Прокопьевна. — А гость должен дважды отказаться: "Ок!". И только на третий раз согласиться. Жили пермяки бедно, самое главное блюдо на столе — картошка с топленым маслом. Пекли пироги с капустой, с черемухой, с пестиками. Ставили окрошку, а в окрошке лук и яйцо, никаких тебе колбас не было. И очень любят пермяцкие старушки пить горячий чай с сахаром, добавив туда водки, называют это "соленый чай". Нальют кружку и сидят, по душам разговаривают. А как умрет старушка, на сороковой день нужно проводить душу. Поэтому сидят до полуночи с соленым чаем, а потом на перекресток выходят и ждут.

— Чего ждут?! — немного потрясенно спрашиваю я.

— Ждут знака от покойника, — серьезно объясняет Лада Прокопьевна. — Иногда стоишь, и словно ветер прошелестит, или звезда пролетит, или дерево прошепчет — это душа отзывается. А если тишина вокруг, значит, душа ушла тихо, без обиды. А у меня мама рано умерла, было тихо, и вдруг такой ураган поднялся! А еще бывает, приходит душа покойника в дом, стучит, шумит, посудой звенит, дверями хлопает, успокоиться не может. У меня много родных ушло недавно, так я с включенным телевизором спала, чтобы никакого шума мне не слышать. А еще когда провожаешь покойника нужно заглянуть под гроб, а на кладбище пройти вокруг могилки и попрощаться: "Ты к нам не ходи, мы к тебе ходить будем!". А когда возвращаешься с кладбища нужно зайти в избу и спросить: "Весело ли живете?" и заглянуть в печку. А детей мы брызгаем водой, чтобы уберечь от сглаза, отогнать нечистую силу.

— А есть ли черт у пермяков?

— Чертей нет, но есть леший, зовут его Яг-Морт. И есть водяной, его зовут Вакуль. И еще есть домовой и банник. Приметы соблюдаем, для домового ставим блюдечко с молоком. И обязательно полынь в конюшню надо воткнуть.

Еще Владимир Короленко отмечал, что в жители этого глухого края редко ходят в церковь, забывая о церковных праздниках и постах, и вместо православного триединого Бога поклоняются лесным духам.

"Однажды Гавря рассказал мне самым обыкновенным тоном, что лешаки крадут у них рыбу из ятров. Лонись (в прошлом году) один лешак повадился к жителю ходить каждое утро на Старицу, где у него были ятры, и опустошать их до прихода хозяина. Я засмеялся.

— Чё ты это смеешься? — спросил Гавря с искренним удивлением.

— Кто-нибудь другой таскает у вас рыбу, — ответил я, — лешаков на свете нет.

Гавря оглянулся на домашних с таким недоумелым видом, как будто я не знаю о существовании лошади, собаки или волка", — писал Владимир Короленко в "Истории моего современника".

Побывав в этих местах спустя 140 лет после Короленко, я услышала не менее впечатляющие рассказы о лесной нежити: леших, домовых, русалках и других сказочных существах, которые заходят в дом к пермяку, поджидают его в таежной чащобе или скрываются в темных водах реки Нирим.

Сказочная вера продолжает жить в народной душе, несмотря десятилетия атеистической пропаганды и столетия православной проповеди. Можно сказать, Вакуль и Яг-Морт победили официальную идеологию, спокойно переселившись из глубины веков в третье тысячелетие. И в XXI веке пермяки продолжают верить в чудо и жить, соблюдая древние традиции. Маленький народ зюздинских пермяков не ушел под землю как "чудь белоглазая", а растворился русской среде, обогатив ее новым смыслом.

❌ Если ваш провайдер заблокировал наш сайт, скачайте приложение RFE/RL на свой телефон или планшет (Android здесь,iOS здесь) и, выбрав в нём русский язык, выберите Idel.Реалии. Тогда мы всегда будем доступны!

❗️А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.