Предстоящие выборы в регионах Поволжья дали почву для рассуждений об институте выборов в России, особенно после начала войны в Украине. Как известно, после 24 февраля в России с особым усердием принимаются репрессивные законы, а в отношении инакомыслящих и несогласных — жесткие меры. Колумнист Руслан Айсин характеризует эту траекторию как путь к обществу "тоталитарно счастливых".
11 сентября в Удмуртии и Кировской области население должно избрать своего руководителя и депутатов местного парламента. Ну, как избрать? Понятие "выбрать" здесь не несет той смысловой нагрузки, к которой мы привыкли. В России выборы давно превратились в фарс, в карнавальное мероприятие с известным исходом. Возможно, не так, как было во времена советской власти, когда "выбирали" безальтернативного кандидата. Но к тем приснопамятным временам мы подошли излишне плотно.
С момента прихода к власти Путина в 2000 году институт выборов в стране стал постепенно деградировать. В 2004 году под видом борьбы с терроризмом после трагедии в школе Беслана — он и вовсе отменил возможность населению самому определять, кто будет в их регионе главный, предложив утверждать их в должности решениями законодательных органов по его же списку. В последний год своего единственного президентского срока в 2012-ом Дмитрий Медведев выборы губернаторов вернул. Естественно, то было эхо Болотных волнений. Власть испугалась и решила некую политическую состязательность обществу вернуть, шлюзы немного приоткрыть.
Но уже в 2013 году, по инициативе вновь вернувшегося на пост президента Владимира Путина, в закон были внесены поправки, дающие субъектам федерации право заменить всенародные выборы своих глав голосованием в парламенте по нескольким кандидатурам. С третьего срока Владимира Владимировича и началась активная политическая заморозка, продолжающаяся по сей день. Кремль придумал этот механизм, чтобы не допустить прямых выборов прежде всего в республиках Северного Кавказа.
Но даже такая полностью защищенная политическая поляна с муниципальным фильтром для кандидатов в губернаторы не уберегла Кремль от коллапса в 2018 году. Тогда в трех регионах страны: в Хабаровском крае, Владимирской области и Республике Хакасия победили представители не партии власти. Пикантность ситуации была в том, что они шли как спойлеры и даже сами не сильно верили в успех. Но людям так осточертели члены "Единой России", что они готовы были избрать любого человека, который бы фактом своего избрания разрушил планы федерального центра.
Москва этого населению не простила. Губернатор Хабаровского края Сергей Фургал был спустя два года арестован по абсолютно фальсифицированному уголовному делу. То был однозначный сигнал всем, кто решит играть не по кремлевским правилам. Не системных политигроков быть не должно. Ведомство Сергея Кириенко позаботилось, чтобы впредь такие эксцессы не случались. И без того зарегулированная процедура регистрации кандидатов, сам ход выборов стали еще более жесткими и создали непреодолимый, непроходимый электоральный барьер для всех, кто не представляет интересы Москвы.
При этом бросается в глаза амбивалентность, противоречие. Чем больше власть концентрирует в своих руках полномочия, чем больше она боится малейших проявлений фронды, тем яростнее она борется с инакомыслием и теми, кого принято называть "оппозицией Ее Величества". Даже уже "управляемая демократия" не устраивает кремлевских сидельцев. Она всё-таки подразумевает элементы политической автономности, несвязности, возможность критики системы.
Такими темпами не ровен час, когда в стране окончательно утвердятся казарменные порядки. Людей заставят шагать строем и стать серой массой, да так, чтобы голосовали за одну партию, одного лидера, говорили на одной языке — новоязе — единообразно мыслили и были тоталитарно счастливы. Тогда спрашивается, зачем в этом прототалитарном обществе выборы? А вот они-то являются важной частью "мандата неба", некой высшей сакральности, легитимности, которую вырабатывает коллективное мнение. То есть: vox populi — vox dei. Эта римская максима означает следующее: глас народа — глас божий. Потому что в этом мире все нуждается в легитимации. Даже самые зверские сатрапии не могут без верховной санкции.
Такая система впрочем может обойтись и без своего создателя. Его можно заменить другим. Произвести очередную рокировочку-транзит. Бюрократия, как считала ученица немецкого философа Хайдеггера Ханна Арендт, — это форма правления, при которой все лишены политической свободы и власти действовать. Тирания без тирана. Можно сказать, что "политическое" размыто, рассредоточено по этажам и коридорам кафкианской бюрократии.
Сейчас тоже самое разворачивается на наших глазах. Госбюрократия опускает страну в коллективный маразм. Поэтому все эти законы и правила, усиливающие контроль и запреты. Ничего иного бюрократия производить не может. Она паразит.
Номенклатура ещё и лишена творческой, созидательной, кому угодна такая формулировка, энергии. Так как все их усилия уходят на то, чтобы не двигаться вперёд, а закрепить статус-кво, законсервировать текущее. Чиновник — это бездушная физиологическая машина. Он подчинен строгому алгоритму системы. Бюрократия представляет собой закрытую корпорацию. Она противостоит всякий публичности. Не любит ее. Поэтому их корежит от выборов, от публичных политиков, общественников. Но совсем от псевдоизбирального процесса она отказаться не может. Они проходили при Сталине, они есть в современной КНДР, Китае, теократическом Иране.
Владимир Путин и его политическая система — это уже даже не про политику. Он ее давно растворил в себе. Скорее, это про отсутствие, про наползающую тень в полдень. Но выборы должны состояться в любую погоду и продемонстрировать всенародную любовь. А мы знаем, что от любви до ненависти один шаг. И нога уже занесена, чтобы его сделать.
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", не отражает позицию редакции.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
