Ларисе Зерниной из Перми 60 лет. Сейчас она на пенсии, раньше работала в международной нефтяной компании руководителем отдела продаж. Она замужем, у нее двое взрослых сыновей — Зернина переживает за их будущее. По мнению пермячки, объявленную в стране мобилизацию нельзя назвать "частичной" — по этой причине 21 сентября она вышли на пикет с плакатом "Нет войне". 11 октября Ленинский районный суд Перми оштрафовал Зернину на 30 000 рублей за "дискредитацию" армии. В интервью "Idel.Реалии" она рассказала о своей позиции, доносах, разговоре в полиции, а также поделилась мнением, почему у России может не быть будущего.
— Как прошел суд?
— Я не говорила много на суде. У меня был защитник — юрист Артём Файзулин. В основном говорил он. У нас была выработана линия защита, что я просто против войны в любой точке мира, где бы она ни происходила. Какой-то пламенной речи у меня не было, но я сказала судье, что действительно против войны, что выросла на этих идеалах и песнях — "Хотят ли русские войны", "Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет мир". Сказала, что для меня неприемлема война, где бы она ни была, поэтому я вышла на пикет с плакатом "Нет войне".
— Вы вышли на пикет в день объявления "частичной мобилизации". Вы помните тот день?
— Он для меня почти такой же, как и 24 февраля. Я испытала такой же шок и одновременно оцепенение, тревожность и страх. Все те же эмоции были 21 сентября, как и 24 февраля, когда пропал сон и аппетит. Опять возникло желание что-то делать. То, что эта мобилизация будет частичной, я не поверила с самого начала. Я тут же прочитала текст Указа, который в тот день распространили во всех Теlegram-каналах, читала расшифровку о так называемой "частичности мобилизации". Там не было ни слова о частичности. Прозвучали только слова Путина, что будут мобилизовывать только с опытом, а по факту ничего такого не было. Я поняла, что мобилизация может стать всеобщей. Будут хватать кого попало. Так это потом и подтвердилось. Я увидела в канале движения "Весна" и других тоже, что предлагается выходить на протесты. Решила, что выйду.
— Вам было страшно?
— Да, было страшно. У меня два взрослых сына. Одному скоро исполнится 34 года, другому — 37 лет. Муж в любом случае не подлежит мобилизации, но за сыновей страшно, хотя они не служили. Но так как я поняла, что это совсем не "частичная" мобилизация, было страшно. Путин нам много что уже говорил: например, что войны не будет, что не будет нападать на Украину, но тем не менее мы видим, что происходит на самом деле. Верить нельзя. Появилось ощущение, что наша власть делает с нами все, что хочет. Мы совершенно бесправны. В стране творится беззаконие и произвол, а мы — люди — беззащитны перед своим же государством, которое наоборот должно нас защищать. Мы как игрушки в руках нашей власти. Это ощущение было очень ярким в тот день — 21 сентября. Сейчас вроде бы время прошло. Иногда могу спать. Человеку свойственно привыкать даже к самому плохому. Но ощущение, что нужно что-то делать, и сейчас присутствует. Хотя мне всегда страшно. И тогда выходить с плакатом… Я пишу разные антивоенные заметки в соцсетях. И это тоже страшно делать. Но я не могу этого не делать.
— Вы упомянули членов своей семьи, что переживаете за сыновей. Они поддержали вашу инициативу, когда вы решили выйти на улицу с плакатом "Нет войне"?
— Мы с детьми живем раздельно. Мужа в тот день тоже не было — он уехал на дачу. Но я всем написала по мессенджеру, что выйду с плакатом. Не помню уже, что мне ответили. Но во всяком случае не остановили — это абсолютно точно. Я всегда чувствую поддержку сыновей, хоть они и не хотят со мной выходить на улицу. Они всегда меня поддерживают, помогают. И когда в тот день меня задержали, я тут же сообщила мужу — он сразу написал сыновьям. При этом я сообщила, куда и в какой отдел полиции меня увезли. Когда я вышла через два с лишним часа из отдела полиции, они все трое меня встречали. Конечно, они беспокоились. Супруг сразу приехал с дачи. Старший сын почти сразу же приехал к Ленинскому отделу полиции. Это был первый день мобилизации — было непонятно, чего ждать. Конечно, сыновья рисковали, но тем не менее приехали встретить меня, расспросить, как и что там…
— Как происходило ваше задержание?
— Ко мне подошёл сержант полиции Черных Илья Владимирович. Представился, показал своё удостоверение и сказал, что меня задерживают за "дискредитацию" Вооруженных сил РФ, что нужно пройти в автобус. И я прошла. Дальше в полиции брали объяснения. Из статей на "ОВД-Инфо" я уже знала, сколько времени нас могут держать, что мы можем попросить воды, сходить в туалет. Всеми этими правами я воспользовалась. После объяснений со мной была "душевная беседа" не под протокол с целью узнать, почему я вышла на пикет. Далее нас 40 минут держали в актовом зале, а после раздали личные вещи. В основном у всех были мобильные телефоны. И нас по два человека стали отпускать. Все было спокойно, без грубости.
— Вы сказали, что был откровенный разговор. Можете рассказать подробнее?
— Как я поняла, это были сотрудники службы безопасности. Там было трое людей. Они туда — в отдельную комнату — водили всех. В этой комнате я просто сидела, мне задавали вопросы. Их интересовало, почему я вышла на пикет, почему я против войны и прочее. Они говорили, что Путин — фсбшник, и он что-то знает, они мне сказали про Telegram-канал "Пермь 36,6". Я только от них узнала про этот канал и потом уже подписалась. Они спрашивали, какие информационные источники я читаю. Упомянула "Дождь" и "Медузу".
— Вас напугал этот разговор?
— Это меня не напугало. Хотя изначально я настороженно ко всему относилась. Они сказали, что это не под протокол — и никаких вроде записывающих устройств не было. Хотя кто знает. На самом деле, если они записывали, то я много всего там наговорила. О себе, о своих мыслях, взглядах, о причинах войны, хотя они меня постоянно поправляли, что это не война, а СВО.
— Что вы думаете о репрессиях и доносах, которые вновь возвращаются в Россию?
— Это очень тяжелый и горький вопрос, как и вопрос о том, почему большинство поддерживает эту захватническую войну. Это мне непонятно, это горькое разочарование. У меня до войны было предчувствие, что это все начнется. Я до войны всем знакомым выслала петицию партии "Яблоко" "Нет войне". Я думала, что такая позиция, как у меня — против войны — у всех, и другой быть не может. Но, оказывается, многие люди, хорошие люди поддерживают войну. Когда я вижу, как сейчас работают репрессии в стране, мне становится страшно. Я стала бояться прохожих, потому что среди них есть и те, кто не поддерживают мою позицию. У меня был пример — во время одной из акций, когда мы клеили листовки, ко мне подошел прохожий и хотел увезти в отделение. Но очевидцы тогда отказались быть свидетелями, и человек этот, который пытался меня задержать, отпустил с миром. Почему в людях просыпаются низменные чувства? Понятно, что они патриоты, что они верят в эту идею, хотят бороться. Но зачем портить жизнь другим и доносить — мне непонятно. Сейчас, когда я публикую заметки в соцсетях, я тоже все время боюсь доносов.
— Вы и дальше планируете отстаивать свою позицию?
— Нужно учитывать то, что теперь меня могли взять на заметку. Возможно, придется корректировать свои действия, хотя моя позиция от этого не изменится.
— В вашем окружении много тех, кто поддерживает войну?
— Не скажу, что много, но есть. В моем прямом окружении, с кем постоянно общаюсь, кто входит в круг моих друзей и семьи — немного, около 20-25%. Но, к сожалению, когда я общаюсь в соцсетях, среди моих подписчиков больше тех, кто поддерживает. От некоторых мне пришлось отписаться, кто был слишком активен. Я вижу это все по заметкам и лайкам людей. Есть и те, кто просто молчит. В прямом окружении тоже есть, кто поддерживает "спецоперацию", — это мои родители. Им уже больше 80 лет. Еще до начала войны мы с папой выяснили, что у нас разные позиции. Тогда мы поспорили, а потом решили больше к этой теме не возвращаться. Позиции у нас достаточно разные — пусть. Они старенькие люди, и я не хочу спорить, волновать их, не могу допустить, чтобы это могло как-то повлиять на их здоровье и жизнь. Родители тоже не хотят поднимать эту тему. Две мои подруги детства, хотя с ними я не очень много общаюсь, тоже поддерживают войну. Они много смотрят телевизор и придерживаются той точки зрения, которая там транслируется.
— Вы пробовали говорить с подругами, переубедить их?
— С одной подругой в августе я очень долго разговаривала. Но отговорить сложно. Смогла рассказать свою позицию и попыталась объяснить, почему я так думаю. Подруга была удивлена. Она спросила, все ли в моей семье так же думают, и я сказала, что да — только мама с папой не так. Я приводила свои аргументы и тоже отвечала на возражения, объясняла. Наверное, переубедить человека — это непростое дело. Должно произойти несколько разных событий и действий. Я думаю, она хотя бы немного задумалась. Она увидела, что среди друзей есть и другая точка зрения. Тем более мы разговаривали очень спокойно, иногда наши разговоры перемежались с какими-то детскими воспоминаниями. Все было без эмоций и повышенных тонов. Мы сидели на лавочке в парке… После этого мы не виделись, эту тему я не поднимала. Как и сказала, не одно событие должно пройти, чтобы человек изменил свои взгляды. Ещё это очень тяжело, когда человек сам не ищет другую информацию, не пытается найти ответы на какие-то вопросы. Тем не менее я попыталась. Посмотрим — может, в будущем она изменит свои взгляды.
— Каким вы видите будущее: для России, для Перми, для вас?
— К сожалению, будущего нет. Только если произойдут кардинальные изменения, сменится режим, изменится власть. Ничего хорошего нас не ждёт. Вы, наверное, хотите спросить, планируем ли мы куда-то уезжать? Пока нет. Мы с мужем — пенсионеры. Нажили здесь имущество. В принципе, это все можно продать. Может быть, если дети переедут, тогда и мы вслед за ними. Наверное, я все еще надеюсь на лучшее.
— Что говорят о ситуации в стране ваши дети?
— Они говорят, что надо уезжать. У детей и раньше были долгосрочные планы, чтобы уехать. Планы есть. Младшему сыну недавно только получилось устроиться на удаленную работу.
— В России чувствуется, что идет война?
— На самом деле, да. Все вокруг этого и крутится: и новости, и эмоции, и чувства. Я не могу делать вид, что ничего не происходит. Это не так. Телевизор мы уже включать не можем. Хотя Путина мы каждый раз слушали, чтобы от первоисточника знать, что он сказал и как сказал. Война чувствуется во всем. И экономически это чувствуется. Цены растут. Я чувствую, что ненависть накаляется, она просто витает в воздухе, а люди становятся агрессивными.
- Россия вторглась на территорию Украины 24 февраля 2022 года.
- 21 сентября президент России Владимир Путин объявил о мобилизации "в связи с ситуацией в Украине". Власти называют её "частичной", однако критерии в указе президента расплывчатые и, по сути, позволяют призвать любого гражданина, пребывающего в запасе.
- Еще до объявления мобилизации россияне могли отправиться на фронт, заключив контакт с Министерством обороны России как контрактники в нацбатальонах или как добровольцы.
- Ранее "Idel.Реалии" рассказывали, что добровольцы из Татарстана, которые служили в различных батальонах БАРС (это батальоны добровольцев из разных регионов России), оказались недовольные оплатой и привилегиями, которые им обещали власти, но которые они так и не получили. Они также сообщали, что их бросают на передовую, хотя первоначально обещали направить на работу с "гуманитарными колоннами", обслуживанием КПП и оставить в тылу. Также они отмечали, что во главе подразделений часто ставят людей без боевого опыта.
- По подсчётам "Idel.Реалии" на 17 октября, на войне погибли 1 615 выходцев из республик и областей Поволжья, смерть которых так или иначе признала российская сторона. Из них как минимум 148 человек — уроженцы Пермского края.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
