Многие политические эмигранты, оказавшиеся за рубежом, сохраняют профессию и продолжают работать в российских некоммерческих организациях и независимых СМИ. Практически все они зависимы от грантов западных фондов; при этом уровень зарплат в секторе никогда не был высоким — ни до, ни после начала войны. Эта проблема стала одной из самых обсуждаемых в диаспоре в последние недели. Поводом стала публикация Михаила Беньяш — экс-адвоката, занимавшегося правозащитной деятельностью, а теперь сменившего профессию. Проект "Окно" поговорил с политэмигрантами из Поволжья о том, как изменилось их благосостояние после отъезда из России и чем они зарабатывают деньги спустя три года после начала войны.
Первый пост Михаил Беньяш опубликовал в своем Telegram-канале четвертого февраля. В нем он высказал мнение по поводу беспокойства коллег, вызванного заморозкой грантов, предоставляемых НКО американским правительством. Беньяш предложил эмигрантам найти "нормальную работу", связанную с производством "реального продукта". Он обратил внимание на то, что во многих городах эмиграции биржи труда предлагают курсы по переквалификации. Беньяш отметил, что другого пути, кроме как сменить профессию, у журналистов и сотрудников НКО просто нет.
На следующий день он рассказал о своем опыте: как он обращался на биржу труда и искал курсы, а также о том, как нашел работу. В настоящее время Михаил Беньяш — сантехник. Он занимается заменой старых труб на новые. При этом его заработок значительно превышает тот, который был у него во время работы в некоммерческом секторе.
— Теперь мне не нужно просить или искать денег. Трудовой договор, белая зарплата и стабильность. Послезавтра аванс, и мне не нужно врать про KPI или воровать чужой, как принято в правозащитах. Не нужен краудфандинг, фандрайзинг и вот это всё, — написал Беньяш.
Его публикации вызвали большой резонанс и самые разные реакции — от поддержки и рассказов коллег о похожих проблемах до откровенного возмущения и обвинений в обмане — в частности, руководитель политических проектов "Фонда борьбы с коррупцией" Леонид Волков заявил, что Беньяш на самом деле якобы работает в "Слово защите" — медиапроекте, которому экс-адвокат несколько раз давал комментарии.
Проект "Окно" поговорил с политэмигрантами из регионов Поволжья о том, как изменилось их благосостояние после отъезда из России и чем они зарабатывают деньги спустя три года после начала войны.
Руслан Валиев, журналист. Проживает в Германии
Башкортостанский журналист Руслан Валиев до эмиграции работал шеф-редактором в региональной редакции радиостанции "Эхо Москвы". По его словам, зарабатывал он порядка 70 000 рублей в месяц — для рядового журналиста в регионах это считается относительно высокой зарплатой, однако редакторы в других изданиях получали больше.
— После переезда я продолжил вести свой медиапроект "Аспекты — Башкортостан" на пожертвования, но это копейки. Так что первый год я жил на социальное пособие, которое выплачивали власти Германии. Так и прошел 2023 год, — вспоминает журналист.
Выплата пособия обязывала Валиева и его семью жить в той земле, которую определили германские власти. Журналист перебрался в Берлин с супругой в начале 2024 года, когда ему предложили внештатную работу в медиапроекте "Эхо", возглавляемом Максимом Курниковым. По словам Валиева, он занимается "всем помаленьку", в основном — журналистской и менеджерской работой.
— Юридически это доход фрилансера. На него, а также на пособие моей супруги мы жили весь 2024 год. Без пособия мы бы не справились, потому что уровень цен, особенно на съем жилья, очень высокий. До сих пор нет понимания, насколько стабильна та ситуация, которая есть сейчас. Мысли стать условным "сантехником" приходили и приходят регулярно исключительно из-за финансовой нестабильности, — говорит собеседник.
Работа над проектом "Аспекты — Башкортостан" хоть и практически не приносит доходов Валиеву, но служит источником вдохновения. По его словам, от неё ощущения нужности и востребованности куда больше, чем от работы в большом издании. Валиев признается, что если бы он работал исключительно над каким-то большим федеральным проектом, он бы не чувствовал, что делает что-то полезное. Однако наличие чего-то "своего, местного, чему нет альтернативы" его вдохновляет.
— То, о чём пишет Михаил Беньяш, мне очень откликается. Это то, о чем вроде бы не принято, но очень нужно говорить. И я всецело поддерживаю идею, что люди должны искать запасные аэродромы. Сам я сначала решил было, что мне не нужен немецкий. Я решил, что буду заниматься той же работой, а для решения бытовых вопросов хватит английского. Но теперь я понимаю, что это не так. В январе я начал ходить на языковые курсы, потому что я не знаю, что будет даже через месяц — и лучше быть готовым ко всему. Также я прошел процедуру подтверждения водительских прав, понимая, что это тоже какая-никакая профессия. Я считаю, что это нужно и правильно — вне зависимости от того, в какой стране находишься, — заключает Руслан Валиев.
Ирина (имя изменено), журналистка. Проживает в Армении
В самом начале войны Ирина столкнулась с выгоранием на фоне стресса и не могла заниматься журналистикой в тех объемах, которые позволяли бы иметь необходимый доход. Как и у многих журналистов, размер гонораров Ирины напрямую зависел от количества подготовленных ею материалов.
— Я пошла работать на неквалифицированную работу. Больше месяца я занималась чем-то совершенно другим. Посмотрела, сколько там люди зарабатывают. И несмотря на то, что работа была тяжелой, я действительно ловила кайф — просто от того, что нет общения с людьми на сложные темы, максимум — "здравствуйте", "до свидания". Я успела прочитать четыре книги, которые откладывала много лет, — рассказывает Ирина.
Однако уйти из профессии ей не удалось. К Ирине продолжали обращаться коллеги с просьбой помочь, поскольку зачастую работать было некому. Какое-то время она совмещала журналистику и свою новую занятость, а позже вернулась в редакцию. Ирина выехала за границу в начале прошлого года — после протестов в Баймаке: она посчитала, что оставаться в России больше небезопасно. Из-за бытовых вопросов и адаптации на новом месте работать с текстами стало еще сложнее.
— Все постоянно меняется: новое жилье, новая страна, новые виды. Редакцию я тоже сменила — попала в такую, где работа действительно хорошо оплачивается. Но я не могу писать столько же, сколько раньше. Много сил уходит на решение личных вопросов. Так что заставить себя работать с девяти утра до шести вечера практически невозможно. И если я дома вытягивала, так как у меня было свое жилье, то тут мне хватает только на аренду, — говорит собеседница.
На новом месте Ирина познакомилась с мужчиной — таким же эмигрантом из России, как и она. Сейчас они проживают вместе, их заработков хватает на самое необходимое. Журналистка признается, что до недавнего времени ей казалось, что у остальных эмигрантов материальное положение все-таки лучше, чем у нее.
— А потом [Михаил] Беньяш выпустил пост. Что я думаю? Я вижу полностью выгоревшего, уставшего человека. У меня было такое же выгорание еще там, в России. С одной стороны, он прав, конечно. Но с другой — он попытался натянуть свою ситуацию на других людей, а это уже неправильно. К примеру, в моем случае именно после уезда появилось больше интереса к профессии. Сейчас проблема не в выгорании, а именно в упорядочивании дня, — говорит Ирина.
Собеседница отмечает, что если ей придется снова искать работу, то она будет отдавать предпочтения журналистике. Ирина убеждена, что ее профессия сейчас не потеряла актуальность, а наоборот — стала только важнее.
— Беньяш совершенно прав в том, что не бывает стыдного труда. Когда я выезжала, я понимала, что будет сложно. И, если возникнет необходимость, я готова пойти работать официанткой, например. Я бы не стала стыдиться или задирать нос, что я какая-то крутая журналистка. Меня не пугает, что, может быть, придется менять белье и мыть полы в гостиницах, — резюмирует Ирина.
Алтынай Валитов, музыкант. Проживает в США
В родном Башкортостане Алтынай Валитов зарабатывал деньги музыкальной деятельностью: он выступал на концертах и различных мероприятиях, в том числе — и на городских праздниках в рамках госзаказа.
— Я был локальным артистом в Башкортостане. По сравнению со средними зарплатами это приносило неплохие, но не огромные деньги. Я купил дом, у меня родился ребенок. В общем, я связывал свою жизнь с родной республикой. Мы затеяли ремонт; и поскольку мне были нужны деньги, я увлекся криптовалютами. У меня была аудитория как у артиста, и я рассказывал подписчикам о крипте. Спустя полгода мы открыли школу и начали обучать людей, как на этом зарабатывать, — рассказывает Алтынай Валитов.
В начале 2024 года Валитов публично поддержал активиста Фаиля Алсынова после вынесения ему приговора. Артист призвал башкортостанцев выходить на мирные акции протеста. "Выходите мирно. Без провокаций. Без войны. Мы не против других наций. Мы любим и гордимся своей национальностью! Это не преступление! Так давайте это дадим знать!" — написал тогда Алтынай Валитов в социальных сетях. После этого в доме артиста в Уфе провели обыск. Мужчина был вынужден уехать из России. Впоследствии он запросил политическое убежище в США.
— Мы жили два месяца в Турции, но оставаться там было опасно. Там тоже поступали угрозы, даже угрозы убийством. После этого мы с семьей решились поехать в США. Путь занял у нас около двух месяцев. Моя аудитория очень помогла, они скидывали деньги. Набралось около миллиона рублей, — вспоминает Валитов.
По подсчетам мужчины, ему нужно было примерно вдвое больше денег на то, чтобы добраться из Турции в Соединенные Штаты через Мексику. Валитов говорит, что ему помог опыт работы с криптовалютами — он смог удвоить те деньги, которые собрали для него подписчики.
— Из-за преследования мои партнеры по школе по крипте ушли. Педагоги стали бояться работать со мной. Но, находясь уже в США, я смог выстроить это заново с новыми людьми. Сейчас это мой основной род деятельности, — говорит собеседник.
Музыкант признается, что поначалу заявления президента США Дональда Трампа о борьбе с нелегальной миграцией вызывали опасения. Однако адвокат объяснил ему, что его семьи это коснуться не должно: они ожидают суда, до которого депортировать их не могут.
— Думаю, всем нам — эмигрантам — нужно смотреть на будущее, в том числе и в плане заработка. У меня тут тоже есть кое-какие планы. Раз уж я здесь оказался…, здесь Голливуд, шоу-бизнес, так что я как артист буду пытаться двигаться в этом направлении и искать свое место. Я бы советовал другим смотреть, в чем они хороши, и двигаться в этом направлении. Мы же все (ну, большинство из нас) уже не в молодом возрасте. Учиться после 30 лет сложно. Так что совсем бросать то, в чем вы уже работали, наверное, сложно и подойдет далеко не всем. Я вот так не могу, так что буду искать себя именно в своем, — заключает Валитов.
Фёдор Телин, юрист. Проживает в Литве
Карьера Фёдора Телина была связана исключительно с юриспруденцией. В 2017 году он устроился работать в Штаб Алексея Навального в Уфе — тоже по специальности. Примерно в это время он полностью ушел из коммерческого сектора в НКО и правозащитную деятельность. После релокации он продолжает работать юристом, в настоящее время — в проекте "ОВД-Инфо", с которым он начал сотрудничать, еще будучи в России.
— Я защищал людей в судах, прежде всего — по делам о нарушении "митингового" законодательства. А в конце 2021 года я был вынужден уехать из-за дела об "экстремистском сообществе". В моем случае профессиональный взгляд как бы помогал оценить угрозу, поэтому я уехал. Лилия (Чанышева, руководитель штаба — "Окно"), к сожалению, осталась, впоследствии ее арестовали, — говорит собеседник.
Как и у многих эмигрантов, самая большая статья расходов для него — это аренда квартиры. В Уфе у Телина было свое жилье, так что тратиться на съем не приходилось. Хотя уровень жизни и снизился, в целом он остается приемлемым, отмечает Телин. Если бы ему пришлось искать работу, говорит он, это было бы "не трагично, но существенно"; однако ни при каких обстоятельствах Телин "не стал бы торговать совестью".
— Что касается публикаций Михаила [Беньяш] — я немного знаком с ним лично. Искренне сожалею, что он оказался в ситуации, когда он фактически вынужден прекратить заниматься любимым делом. Но я не согласен с ним в его нарративах, в том, что он бросает камень в огород коллег и говорит, что правозащита невозможна. Я плотно работаю в правозащитной организации и прекрасно вижу, как удается помогать людям в разных ситуациях. Так что шеймить коллег, которые не пошли работать сантехниками, абсолютно неправильно, — полагает Фёдор Телин.
Собеседник констатирует, что если все активисты, журналисты и правозащитники уйдут из сектора, они таким образом "преподнесут подарок путинскому режиму". В то же время Телин "не испытывает презрения к рабочим специальностям", но считает, что указывать людям на какой-то путь — неверно.
Юлия Файзрахманова, журналист, специалист в области урбанистики и устойчивого развития. Проживает в Германии
До эмиграции Юлия Файзрахманова жила в Татарстане и работала журналистом. Будучи еще и специалистом в области урбанистики, она на волонтерской основе занималась разработкой проектов особо охраняемых территорий. Файзрахманова также участвовала в исследованиях территорий, которым грозило уничтожение, и работала вместе с научными группами. В России у журналистки было свое жилье, за которое она выплачивала ипотеку; также незадолго до войны она приобрела машину.
Сейчас Файзрахманова проживает в Германии вместе с двумя детьми, тремя котами и собакой. Все ее имущество в России находится под арестом из-за уголовного дела.
— У нас был долгий путь. Сначала мы жили в Турции, затем в Черногории, а после перебрались в Германию. Найти полноценную работу в Германии без знания немецкого не получается, а брать подработки я не могу, так как мы живем на пособие. Когда мы уезжали, мы не думали, что все сложится так. Во время жизни в Турции я продолжала работать в журналистике, проводить расследования. Занималась волонтерской деятельностью, организовала у себя дома шелтер для беженцев. В 2022 году у меня была принципиальная позиция не обращаться за гуманитарными визами, так как тогда украинцам поддержка была нужнее, — рассказывает Юлия Файзрахманова.
Однако в какой-то момент она перестала справляться с обеспечением себя и детей. Год назад Файзрахманова обратилась за германской гуманитарной визой. Сейчас она учит язык, однако сколько продлятся те или иные гуманитарные программы — неизвестно. При этом детям, рассказывает собеседница, все-таки легче: они учатся в хорошем интеграционном классе в большой школе, что очень помогает.
Параллельно с изучением языка Файзрахманова проходит процедуру перевода и заверения документов о высшем образовании.
— Мне было бы очень интересно работать в рамках своего опыта сохранения природных территорий, исследовать это, может быть, в университете. Но я совершенно не уверена, что я буду здесь востребована в этом качестве. Мой опыт, возможно, не является релевантным для Германии. Это ведь не европейские проекты. Местная политика позволяет эмигранту освоить язык по какому-то профилю, близкому к его базовой специальности, если это технические профессии. Может быть, неплохо выучиться на электромонтера, сантехника, сварщика. Но какой из меня сварщик? — говорит собеседница.
Файзрахманова полагает, что профессия, подразумевающая тяжелый труд, хороша для тех, кто может позволить ее физически. При этом она негативно отнеслась к тому, что экс-адвокат Михаил Беньяш пытается распространить свой "инклюзивный опыт" в качестве "совета бывалого".
— У меня тоже есть вариант, грубо говоря, пойти мыть туалеты. А в Черногории у меня был гриль-мангал, и я говорила, что если будет совсем плохо, я пойду продавать кебабы на пляж. Но это — картинка от отчаяния. У меня шесть дипломов. Можно было бы пройти практику в управлении архитектуры, познакомиться с местными нормативными актами. И в таком случае муниципалитет получит специалиста, который и их практики знает, и может привнести какой-то новый подход, — рассуждает Файзрахманова.
Она полагает, что для местных властей такая стратегия куда лучше, чем если квалифицированные мигранты будут устраиваться на рабочие специальности. Кроме специалистов более высокого уровня государство также получит кадры с более высокими доходами — а, значит, и с большим уровнем налогов, говорит Файзрахманова.
— Можно выпихнуть эмигранта на работу низкоквалифицированным рабочим прямо сейчас. Он будет сводить концы с концами. Да, он не будет сидеть на пособии, но он будет мелко плюхаться в нищете. Мне кажется, это достаточно страшно в психологическом плане — попасть в такую нужду, когда человек от безысходности идет на подённую работу. Я думаю, лучше как-то модернизировать, развивать свою профессию так, чтобы она становилась применимой в новых условиях. Например, журналистам — заниматься SMM, таргетингом. Многие уезжали из страны, потому что не могли оставаться там по внутренним убеждениям. И ломать себя сейчас, принимая какую-то несоответствующую роль, мне кажется, очень жестоко. Если вы чувствуете, что занимаетесь своим делом, надо продолжать. Потому что взяв на себя от безысходности временно какую-то роль, потом выплыть будет сложнее, чем сразу вкладывать силы в развитие себя, — заключает Юлия Файзрахманова.
Оригинал публикации: Проект "Окно"
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
