Отца писателя Василия Аксёнова Павла Аксёнова арестовали в 1937 году, более двух лет он провёл в казанских тюрьмах, приговорен к расстрелу и отправлен на 15 лет в исправительно-трудовые лагеря. Книга "Крутой маршрут", написанная его женой Евгенией Гинзбург, является одним из самых известных свидетельств сталинского террора. Воспоминания председателя Казанского городского совета Павла Аксёнова были опубликованы всего один раз — в журнале "Казань" — с 1993 по 1997 год. О содержании и значении мемуаров Аксёнова-старшего рассказывает социолог Искандер Ясавеев.
Воспоминания Аксёнова были подготовлены к печати Надеждой Сальтиной, Мариной Сальтиной и главным редактором журнала "Казань" Юрием Балашовым и опубликованы в 1993–1997 гг. Следует отдать должное их усилиям, благодаря которым нам доступно еще одно ценное свидетельство о советском государственном терроре, страданиях, которое он принес людям, переживании этого опыта, внешнего и внутреннего сопротивления машине репрессий.
О существовании воспоминаний Павла Аксёнова я узнал недавно, когда готовил статью о Хади Атласове и изучал работы о нем историка Булата Султанбекова. Султанбеков, ссылаясь на записи Аксенова, отмечал стойкость и достоинство, с которыми Атласов переносил арест, следствие и суд.
Журнал "Казань" с воспоминаниями Павла Аксёнова можно найти в Научной библиотеке имени Лобачевского Казанского федерального университета или Национальной библиотеке Республики Татарстан. Однако в фондах Национальной библиотеки нет нескольких номеров журнала с работой Аксёнова за 1997 год.
Воспоминания Павла Аксёнова под названием "Последняя вера" представляют собой подробное описание происходившего с ним со второй половины 1930-х до середины 1950-х: арест, следствие с применением пыток, два судебных разбирательства, вынесение смертного приговора и ожидание его исполнения, работа в исправительно-трудовой колонии №1 в Казани, этапирование на Север, пребывание в колониях и лагерях Архангельской области и Коми АССР, ссылка в Красноярский край и возвращение в Казань.
20 лет до реабилитации
Аксёнов Павел Васильевич — советский партийный и хозяйственный работник, муж Евгении Гинзбург, отец писателя Василия Аксёнова. Родился 28 января 1899 года в селе Покровское Ряжского уезда Рязанской губернии. Умер 7 мая 1991 года в Казани, похоронен на Арском кладбище.
В юности работал на железной дороге, был пильщиком и грузчиком на складах Русско-Азиатского торгово-промышленного банка в Москве. В 1918–1919 годах — секретарь ячейки Российской коммунистической партии (большевиков) в селе Покровское. Учился в "Коммунистическом университете имени Свердлова" в Москве. Участник Гражданской войны, боев под Каховкой и Перекопом.
В 1921–1922 годах — заведующий отделом агитации и пропаганды, секретарь Гришинского уездного комитета РКП(б) Донецкой губернии. В 1922–1928 годах — заведующий отделом агитации и пропаганды губернских и окружных комитетов РКП(б) — ВКП(б) в Рыбинске (до 1923 года), Орле (1923), Нижнем Тагиле (1925–1928).
В 1928–1930 годах — секретарь Кировского райкома ВКП(б) в Казани. В 1930–1935 годах — председатель Татарского Совета профсоюзов. В 1935–1937 годах — председатель Казанского городского Совета депутатов трудящихся. В 1931–1937 годах — член Центрального исполнительного комитета ТАССР, СССР, Всероссийского центрального исполнительного комитета РСФСР, член бюро Татарского обкома и Казанского горкома ВКП(б).
Арестован в 1937 году. В сентябре 1939 года Верховным судом ТАССР приговорен к высшей мере наказания — расстрелу "за контрреволюционную деятельность и вредительство". Решением Верховного суда РСФСР расстрел был заменен 15 годами исправительно-трудовых лагерей и 5 годами поражения в правах. Был заключенным ИТК-1 в Казани, Ягринлага, Воркутлага, Интлага, Минераллага (особый лагерь) НКВД. Большую часть времени в заключении находился в поселке Инта Коми АССР. В 1952 году отправлен в ссылку в Красноярский край. Освобожден в 1955 году. В 1956 году реабилитирован. После освобождения жил в Казани, работал директором ателье. Награжден орденом Ленина.
Источники: Татарская энциклопедия. Т. 1. Казань, 2002. С. 84; Аксенов П. В. Последняя вера // Казань. 1993 (№ 1), 1994 (№№ 1–10), 1995 (№№ 1–2, 5–10), 1996 (№№ 1–4, 7–8), 1997 (№№ 1–6, 12).
Достоинство записей Аксёнова заключается в множестве деталей, дающих представление о жизни в 1930-е годы, уничтожении сталинской репрессивной машиной граждан и собственных функционеров, условиях в тюрьмах и лагерях НКВД, способах выживания в них, судьбах заключенных.
Аксёнов описывает выстраивание сталинской вертикали в стране, трансляцию почитания вождя на нижние уровни (в частности, на уровень обкомов), тревогу и страх, охватившие властную элиту. Пишет он также о возникновении привилегий для партийной и хозяйственной номенклатуры, о появлении и практиках первой обкомовской дачи "Ливадия", вскоре после обустройства которой у партийных руководителей Татарской АССР появилась идея создания еще одной дачи в Матюшино. Некоторые блага нынешней татарстанской властной элиты уходят корнями в 1930-е годы.
ПЫТОЧНЫЙ КОНВЕЙЕР КАЗАНСКОГО НКВД
Павел Аксёнов был арестован 7 июля 1937 года — через пять месяцев после ареста его жены Евгении Гинзбург; он оказался под следствием в тот период, когда сотрудники НКВД постоянно пытали арестованных для получения признательных показаний.
Председателя горсовета, который отказывался признаваться во вредительстве и контрреволюционных действиях, заставляли стоять в углу следовательского кабинета ночами и запрещали ложиться в камере днем, выставляли на колени на гречиху, методично избивали, нанося удары руками по голове и шее под команды "встать–сесть" и сапогами по телу, раздавливали гениталии, сжимали винтами железный обруч-"венок" на голове, заставляли садиться на ножку перевернутой табуретки, пытали электрическим током.
У Аксёнова в результате избиений были повреждены внутренние органы и позвоночник. Его истязателями были старший лейтенант госбезопасности Фёдор Крохичев (расстрелян в 1940-м) и, судя по описанию, младший лейтенант госбезопасности Сунгатулла Курбанов (арестован в 1939-м, приговорен к 7 годам лишения свободы, во время Великой Отечественной войны отправлен на фронт, воевал в составе взвода отдела контрразведки СМЕРШ), а также прокурор ТАССР Сергей Егоров.
Аксёнов отказывался признать себя виновным более девяти месяцев, но 16 апреля 1938 года в полубессознательном состоянии после пыток подписал признательные показания, оговорив себя и около десяти сотрудников Казанского городского совета.
Аксёнов, не щадя себя, описывает, как на очной ставке со своими коллегами Баранниковым, Петровым и Ахметшиным подтвердил их участие в контрреволюционной организации и вредительстве, несмотря на их протесты и возмущение. Позже на открытом судебном заседании по делу Казанского городского совета в Верховном суде ТАССР в ноябре 1938 года Аксёнов отказался от своих показаний и заявил, что они являются "результатом грубого принуждения".
Это сорвало громкий процесс, привело к новому расследованию и новому суду в сентябре 1939 года, на котором коллеги Аксёнова были оправданы, а сам он приговорен к смерти за "создание правотроцкистской организации с целью вредительства".
После нескольких недель пребывания на грани помешательства в камере смертников арестант узнал о замене расстрела пятнадцатью годами исправительно-трудовых лагерей и пятью годами поражения в правах.
ТЮРЕМНАЯ ОДИССЕЯ
За почти два с половиной года следствия и судебных разбирательств Павел Аксёнов побывал почти во всех казанских тюрьмах НКВД: в тюремном замке на улице Красина (ныне — СИЗО №1 на улице Япеева), внутренней тюрьме НКВД на Черном озере, Плетеневской тюрьме (сейчас в этом месте исправительная колония №2 УФСИН по Республике Татарстан), пересыльно-следственной тюрьме под Казанским Кремлем (ныне в этом здании располагается Институт истории имени Марджани АН РТ), описал их устройство и условия содержания.
Описание условий в некоторых камерах в период Большого террора 1937–1938 годов ужасает:
"В большой камере [в пересыльно-следственной тюрьме под Кремлем] с трехэтажными нарами все было забито людьми — лежащими, сидящими и стоящими. Они располагались на нарах, под нарами, во всех проходах, у параш и на парашах. Плохо было всем. На верхних нарах люди гибли от жары, от испарений человеческих тел, от зловония, от невозможности пройти к параше даже в самых необходимых, критических случаях. Забившиеся под нары были без света. Они не могли ни встать, ни сесть, удавалось только выползать для приема баланды, отправления естественных надобностей и прогулок.
У людей в проходах были преимущества в отношении света, но они из-за недостатка места и непрерывного движения через проходы не могли лежать, в лучшем случае сидели, позволяя перепрыгивать через их головы и спины потоку людей. Немало было и таких, которые не имели возможности не только лечь, но и сесть. Многие из этих людей, опираясь друг на друга, спали стоя и нередко целыми группами в спящем состоянии падали на сидящих внизу. На головы сидящих, лежащих и стоящих внизу обитатели верхних нар сбрасывали все отходы человеческого бытия.
В еще более трудном положении были располагавшиеся в районе параш. Они утопали и задыхались в нечистотах <…> Вследствие произвола, а иногда и занятости надзирателей, обязанных сопровождать кортеж с парашами к канализационному люку, переполненные параши долгое время оставались в камере, и нечистоты расползались по полу, заливая людей и их мешки и корзинки с вещами".
Для увеличения количества мест для заключенных под филиал пересыльно-следственной тюрьмы отвели Пятницкую церковь, находившуюся напротив — на углу Большой Красной улицы. В октябре 1937 года заключенные, включая Павла Аксёнова, под охраной соорудили вокруг церкви забор, а внутри — многоэтажные нары.
"ПОТЁМКИНСКИЕ ДЕРЕВНИ, БЛАТ И ТУФТА"
Не менее тяжелыми были описываемые Аксёновым условия этапирования по Белому и Баренцеву морям в устье Печоры. Павел Васильевич оказался в Инте Коми АССР в 1940 году, когда начиналось освоение Интинского угольного месторождения силами заключенных, которые первое время жили в палатках, включая долгий зимний период. Дистрофия и смерти от истощения были постоянным явлением.
Аксёнов выжил потому, что ему удалось уклониться от гибельных общих работ, занять одну из хозяйственных должностей — бригадира, позднее сотрудника лагерной бухгалтерии (стать "придурком" на лагерном языке). Выжить, получая чуть большее количество еды, ему и его бригаде помогала "туфта": приписки, демонстрация гораздо большей производительности труда по сравнению с реальной.
Вердикт Аксёнова в отношении труда заключенных совпадает с заключением современных историков и экономистов об экономической неэффективности ГУЛАГа:
"Сами по себе исправительно-трудовые лагеря как метод строительства нового общества и как форма хозяйства совершенно неразумны, нерациональны и губительны. К сожалению, ИТЛ получили в нашей стране необычайно широкое распространение, а вместе с ними в нашу жизнь вошли широким потоком аферы, потемкинские деревни, блат и туфта <…> Самый дорогой, самый неразумный труд — это труд бесплатный, принудительный. Он развращает людей, дезорганизует хозяйство, подрывает нравственные основы общества".
Следует отметить, что государственный террор и ГУЛАГ Аксенов не связывал с характером советской власти, а объяснял их как следствие "государственного переворота в интересах укрепления личной диктатуры Сталина". Партию большевиков Аксенов в своих воспоминаниях называет "великой партией Ленина".
В художественном отношении воспоминания Павла Аксенова уступают произведениям Евгении Гинзбург, Олега Волкова, Аяза Гилязова, Ефросинии Керсновской, Тамары Петкевич, Варлама Шаламова, однако это важный исторический источник о репрессиях в Казани и жизни заключенных в ГУЛАГе и, что еще важнее, часть памяти об этом.
Работа Аксёнова — честный взгляд человека, испытавшего пытки, оговорившего себя и других, имевшего смелость отказаться от признательных показаний на суде. Многие и многие из тех, с кем он находился в заключении, были расстреляны или умерли при этапировании и в лагерях. Он выжил и рассказал о пережитом и о тех, с кем находился в тюрьмах и лагерях.
ДВЕ КРУЖКИ КАК ПАМЯТЬ О РАССТРЕЛЯННЫХ
Публикация воспоминаний Павла Аксёнова в журнале "Казань" тридцать лет назад стала одним из значимых событий памяти о государственном терроре в СССР и Татарской АССР и о людях, уничтоженных им. Например, в его записях есть эпизод, когда Аксёнова в очередной раз переводят во внутреннюю тюрьму НКВД на Черном озере — он обнаруживает в опустевшей камере две эмалированные кружки: зеленую и коричневую. Это всё, что осталось от его друзей-сокамерников: Вениамина Штукатера, первого начальника строительства фабрики кинопленки ("Тасма") и Османа Дивеева — в прошлом наркома юстиции Татарской республики.
Увидев кружки, Аксёнов понял, что Штукатер и Дивеев расстреляны. Его воспоминания включают в себя описание последних недель их жизни. Выжившая в исправительно-трудовых лагерях жена Вениамина Штукатера, Евгения Юльевна, прочитав в журнале "Казань" воспоминания Аксёнова, написала в редакцию:
"В записках Павла Васильевича Аксенова я прочитала строки о моем муже Вениамине Львовиче Штукатере. С благодарностью к публикаторам подумала: кто-то узнает о нем, кто-то (таких, вероятно, единицы) — вспомнит, не канет в безвестность имя замечательного человека. И одновременно нахлынула боль при воспоминании о трагедии нашей страны, ставшей и моей личной трагедией. <…> Спасибо журналу "Казань" за возвращение к жизни забытых имен".
Есть в записях Аксёнова эпизод о совместной работе с писателем Фатыхом Каримом в обойно-мебельном цехе исправительно-трудовой колонии №1 в Казани, находившейся в одном комплексе с Плетеневской тюрьмой и больницей Отдела мест заключения НКВД. Возможно, именно там Фатых Карим сделал шкатулку, находящуюся сейчас в музее истории татарской литературы.
НЕКОТОРЫЕ ВИДЫ ПАМЯТИ ХРУПКИ
В воспоминаниях Аксёнов приводит также рассказ польского офицера, выжившего во время Катынского расстрела (по ошибке он называет Катынь Хатынью). Эта запись была сделана в то время, когда советские власти отрицали убийство НКВД 22 тысяч польских офицеров в 1940 году. Свои воспоминания Павел Аксёнов писал в конце 1970-х годов, а СССР признал свою вину в массовых убийствах пленных польских офицеров только в 1990-м.
Записи Аксёнова касаются множества сторон жизни в исправительно-трудовых и особых лагерях НКВД. Он описывает судьбы мужчин и женщин, часто трагичные, пишет о послевоенных потоках заключенных из Западной Украины, о том, что они рассказывали об украинском националистическом движении, возглавляемом Степаном Бандерой, о различиях между исправительно-трудовыми и особыми лагерями, о судьбах эстонцев, латышей и литовцев, расправах со стукачами и отстаивании своего достоинства заключенными, о своем этапировании в ссылку в переполненном "столыпинском" вагоне (18 человек в отсеке, предназначавшемся для четверых), об издевательском отношении к заключенным печально известного — уже тогда, в самом начале 1950-х годов — вологодского конвоя, встрече и дружбе в ссылке с татарским писателем Махмудом Будайли. Некоторые наблюдения и выводы Аксёнова очень сходны с наблюдениями и заключениями Александра Солженицына в "Архипелаге ГУЛАГ".
Нет никаких сомнений в том, что воспоминания Павла Аксёнова следует переиздать в виде отдельной книги. Отсутствие нескольких номеров журнала "Казань" с этими мемуарами в Национальной библиотеке Республики Татарстан — тревожный сигнал о том, что некоторые виды памяти хрупки. Отдельное издание, переданное в библиотеки и доступное онлайн, сделает записи Аксёнова гораздо более твердой памятью.
Сейчас самое время для такой работы. Воспоминания Павла Аксёнова показывают, насколько чудовищным по своим последствиям может быть репрессивный аппарат, не ограниченный рамками права и контроля со стороны общества. Созданный людьми, он уничтожает как граждан, так и своих функционеров, и не служит ничьим интересам, кроме интересов тоталитарного лидера.
Точка зрения авторов, статьи которых публикуются в рубрике "Мнения", не отражает позицию редакции.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
