Изменяется климат - активизируются вредители – страдают сельхозкультуры. Именно этим, а не сменой технологий объясняет рост использования пестицидов на полях республики доктор сельскохозяйственных наук, завкафедрой “Общее земледелие, защита растений и селекция” КГАУ Радик Сафин. При этом, уверяет учёный пестициды Татарстан применяет еще слишком мало – в сравнении как с СССР, так и с современным Западом.
Ранее “Idel.Реалии” писали об исследованиях, выявивших связь между глифосатом, ресурсосберегающими технологиями в сельском хозяйстве и заболеваемостью татарстанцев. Однако, по мнению профессора аграрного университета, корень зла может крыться в другом.
– Споры о токсичности глифосата ведутся, наверное, еще с советских времен. Кто-то говорит, что имеется, кто-то – нет. Достаточно много материалов о том, что они в почве, окружающей среде разрушаются на воду, углекислый газ, соединения фосфора. Токсичность больше связана с компонентами дополнительными, а не с самим ДВ (действующим веществом – Idel.Реалии).
Сколько лет мы уже свидетели этой борьбы между производителями и всеми экологическими службами европейскими. Там свои подводные камни есть. Я это комментировать не буду, потому что токсикология – вещь достаточно своеобразная. Скажем, на нашей памяти были такие случаи, когда какие-то препараты сначала запрещали, а потом опять возвращали и говорили: извините, мы ошиблись.
А что касается самой связи между объемами применения глифосата и корреляции с какими-то заболеваниями, меня, может быть, другой момент тревожит.
ПОПАДАНИЕ ГЕРБИЦИДА В ПРОДУКЦИЮ МАЛОВЕРОЯТНО
– Во-первых, применение глифосатов у нас не такое большое, как в других местах.
– Как за рубежом?
– Да. Потому что глифосаты имеют достаточно ограниченный спектр применения. Самый большой объем идет на генно-модифицированные культуры. У нас их нет, поэтому это отпадает.
Второй момент – глифосаты проникают через листья и убивают все растения, вне зависимости от того, однодольные они или двудольные. Поэтому мы должны применять их только в тот период, когда культурных растений нет вообще. Мы их используем или до посева, или после уборки. И получается достаточно продолжительный период разложения. Сами глифосаты разрушаются очень быстро – где-то через 3-4 недели. В почве даже остатков не остается, как правило. То есть там полное очищение идет.
И понятно: если бы эти вещества попадали в окружающую среду в больших объемах, были бы стойкими, там опасность была бы. Какого плана? Допустим, генно-модифицированные объекты – их обрабатывают по растениям. Живые растения обрабатывают, и поэтому остатки глифосата могут проникать внутрь растения и попадать в продукцию. Потом - попадать людям. Здесь же у нас такого быть не может, потому что мы обрабатываем осенью в основном, когда культурных растений вообще нет, и они будут только через 5-6 месяцев.
– И ранней весной – я правильно понимаю?
– Ранней весной очень мало обрабатывается. Почему? Если, допустим, картофель взошел и на него глифосат попадает, то он убивает его. Поэтому весной [глифосаты] в очень небольших объемах применяются. Причем мы всегда говорим, что тот, кто это делает, очень сильно рискует. Даже если всходы картофеля или какой-то другой культуры не вышли на поверхность, а просто дождь прошел, дождем действующее вещество попало [в землю на культуру], оно просто убивает, и все.
Говорить, что осеннее применение против многолетних сорняков может привести к тому, что через год в продукции будет накапливаться [глифосат], не совсем возможно.
7-8 ЛЕТ НАЗАД ГЛИФОСАТОМ ВЫСУШИВАЛИ ПОСЕВЫ
– У нас еще лет 7-8 тому назад в больших объемах применяли глифосат для высушивания растений. Где-то за 2-3 недели до уборки обрабатывали, растение высыхало, и потом мы могли легче убирать.
– Культурное растение высыхало?
– Да. До уборки, чтобы быстрее созрело растение – это раз. Во-вторых, чтобы легче было убирать. Для чего это делалось? Если, к примеру, во время уборки идут дожди, растения убирать очень тяжело. Но с 2010 года уборка у нас идет практически в идеальных условиях,
– И так засушливо?
– Да. У нас, наоборот, слишком рано высыхают растения. [И глифосаты для высушивания] практически не применяются.
Поэтому по глифосатам у меня очень большие сомнения. Во-первых, в том, что такая осенняя обработка может через какую-то цепь повлиять на здоровье людей.
Да, могут быть последствия для тех, кто работает: трактористы, механизаторы, которые непосредственно сталкиваются [с химическими препаратами]. Но какого плана? Больше проблема связана с безалаберностью. Есть же определенные требования по спецодежде, по респираторам, но, к сожалению, многие люди их просто игнорируют.
Сам по себе этот препарат не относится к первому или второму классу опасности, то есть он официально не является высокоопасным или чрезвычайно опасным. Поэтому то, что там какие-то зависимости есть с объемом применения глифосатов... У нас не те объемы, и сам способ применения не должен вызывать такие последствия [для здоровья].
ПРИЧИНА БОЛЕЗНЕЙ – ИЗМЕНЕНИЕ КЛИМАТА?
– В статье делается взаимосвязь между объемом применения ресурсосберегающих технологий, поверхностной обработкой [почвы] и заболеваемостью. Я здесь могу сказать только одно: очень сложно вывести такую зависимость между технологиями и болезнями.
Наша республика попала в перекресток серьезных климатических изменений
Мне кажется, что все проблемы, которые мы имеем по защите растений – в последние годы у нас настоящий вал, новые появились вредители, болезни, и те, что были, уже не те, - связаны с очень серьезным изменением климата. Наша республика попала в перекресток самых серьезных климатических изменений. Температура стала очень сильно возрастать, а это очень благоприятно для всех вредных объектов.
– Больше вредителей?
– Да. Климат поменялся, и больше проблем стало. А больше проблем – у нас вилка такая: или мы хотим, чтобы у нас еда была, или мы хотим, чтобы они все съели. Так ведь? То есть мы вынуждены [применять химические средства защиты растений].
– Так гербициды же только против сорняков.
– А сорные растения тоже очень сильно среагировали. Вот вам только три факта. Во-первых, сорняки стали покрываться толстым слоем воска из-за жары. Соответственно те препараты, которые десять лет тому назад [вносили], в тех дозах, которые были, просто невозможно [использовать].
– Не действуют уже?
– Не то что не действуют. Вы если жирными руками холодную воду попробуете, у вас вода будет просто скатываться. Здесь - то же самое. Вы обрабатываете – у вас скатывается. Это раз.
Сорняки стали чрезвычайно устойчивыми
Во-вторых, появились те сорняки, которых у нас раньше не было в больших объемах. Допустим, полынь. Очень вредоносным стал молочай. То есть южные сорняки передвигаются [на север]. Кроме того, они стали чрезвычайно устойчивыми, потому что из-за жары, препараты, проникая внутрь сорняка, быстрее разрушаются - обмен веществ идет быстрее. То есть фактически те изменения, которые есть, больше связаны с климатическими факторами, а не с тем, что мы перешли [на ресурсосберегающие технологии].
Возможно, то, что есть какая-то зависимость между объемами применения [химических средств защиты растений] и какими-то заболеваниями - это в первую очередь связь с изменением климата. Изменение климата по всем живым объектам бьет достаточно серьезно. Может быть, отмечаемый рост онкологических заболеваний и то, что у нас рост проблем с вредителями, болезнями и сорняками – просто две части одного и того же процесса. То есть изменение климата влияет на биологические системы, приводя к тому, что у человека больше болезней, у растений – больше вредителей, болезней и куча проблем с сорняками. А если провести корреляцию, мы можем увидеть, что они как бы [связаны].
“У НАС НАГРУЗКА ПЕСТИЦИДНАЯ В 10 РАЗ МЕНЬШЕ, ЧЕМ В ГЕРМАНИИ”
В советское время пестицидов применяли в 5-6 раз больше. И препараты были серьёзнее
– У нас на один гектар пестицидов применяется в десять раз меньше, чем в Германии. То есть нагрузка пестицидная в десять раз меньше, чем в Германии. Я уже не говорю про Голландию, про Великобританию. Я могу вам пример привести. Мы от силы на картофеле два-три раза опрыскиваем против болезней, а в Германии доходит до двенадцати обработок. То есть объемы несопоставимы. Даже есть мнение: благодаря тому, что у нас такие маленькие объемы и удобрений, и средств защиты, можно экологически чистую продукцию выращивать. Поэтому говорить о том, что мы прямо завалили все поля Татарстана пестицидами, просто рука не поднимается.
Я знаю, сколько мы применяли в советское время. По сравнению с тем, что сейчас, это в пять-шесть раз больше. Вы можете себе представить? Тогда еще препараты были не такие, как сейчас, а более серьезные.
– Опасные?
– Да. И если бы тогда говорили, что вот такие-то последствия, еще можно было как-то сказать, а сейчас это сложно.
Пестициды – это же лекарство. Здесь главное – строго соблюдать [технологию]. Все наши проблемы, которые у нас есть, связаны не с объемами применения, а, к сожалению, с тем, как их используют.
– Технологию нарушают?
– Да, с нарушением технологии. Вот сейчас у нас агрономические учебы. Сегодня у нас будет онлайн школа по применению средств защиты, по проведению каких-то мероприятий. Мы стараемся объяснить, что вот так, так, так надо [делать].
И потом я бы хотел сказать, что надо круглый стол, может быть, какие-то площадки [организовывать], чтобы эти озабоченности, какие-то там моменты сложные [обсуждать]. Чтобы специалисты, агрономы, врачи, экологи собрались, посмотрели, провели, конечно, необходимые исследования по трансформации, транслокации, как мы по-научному говорим, дали бы оценку.
Бугульма – это отдельный своеобразный район: у них и климат своеобразный, и ветра своеобразные (Бугульма – это первый район Татарстана, где исследователи Гузель Мирсаитова и Раиса Хамитова выявили связь между заболеваемостью населения, применением ресурсосберегающих технологий и глифосатсодержащих гербицидов – Idel.Реалии). Может быть, это локальный какой-то фактор, может быть, какие-то другие вещи.
А с точки зрения токсикологии консультацию могут дать только врачи.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram и первыми узнавайте главные новости.
