Уходящий год в Поволжье не прошел без митингов, задержаний и судов над протестующими. Активистам всё так же не согласовывают акции в центрах городов и продолжают наказывать их за выход на улицу. Почему власти в регионах ужесточают законы о митингах, как протесты изменились за последний год и почему силовикам важно, сколько дел из России ушло в ЕСПЧ? Об этом мы поговорили с главой юридической службы "Апология протеста" Алексеем Глуховым.

— Сегодня Кабинет министров Татарстана инициировал законопроект, ужесточающий правила проведения протестных акций. Хотя постановление Конституционного суда обязывало их смягчить. После публикации этого постановления вы отправляли в парламенты российских регионов свое обращение, к нему мы вернемся позже. А пока, что вы думаете об инициативе татарстанской власти?

— Многие регионы настолько далеки от народа, что будут под любым предлогом защищать себя от возможных мирных акций рядом с собой. Такая условная нетерпимость. Но депутаты Госсовета Татарстана явно закладывают сами себе мину и рискуют получить славу депутатов республики Коми, потому их действия направлены на ужесточение запретов, а позиция Конституционного суда исходит из злоупотребления регионами своего права на запреты. Если наложить новые поправки на карту Казани, наверное, митинговать будет запрещено везде.

— Законопроект в таком виде может считаться исполнением постановления Конституционного суда хотя бы формально?

— Формально он считается исполнением, так как фраза "запрет около зданий госорганов" больше не будет присутствовать в законе. Формально это исполнение. Но устраняя один антиконституционный запрет, они устанавливают как минимум два новых, что несомненно рано или поздно приведет к признанию их положений незаконными. Депутаты пока живут по принципу: "Пусть нам будет хуже, но это все потом".

— Сейчас можно как-то повлиять на этот законопроект?

— Да получили. Большинство ответов из региональных парламентов были такими: "Мы сами читали, работа ведется, у нас есть полгода на внесение изменение, поэтому не суйте, пожалуйста, свои замечательные носы в законодательные дела. Мы самостоятельные органы власти". Прокуратуры Поволжья в большинстве своем заняли позиции переслать обращения в региональные парламенты.

— Давайте вернемся к вашим обращениям в парламенты. В ноябре вы написали письма законодателям из 44 регионов страны с предложением внести изменения в местные законы о митингах. Вы ссылались на постановление Конституционного суда. Часть регионов, как мы видим на примере Татарстана уже приступила к действиям. Но в целом вы получили ответы на свои обращения?

— Да получили. Большинство ответов из региональных парламентов были такими: "Мы сами читали, работа ведется, у нас есть полгода на внесение изменение, поэтому не суйте, пожалуйста, свои замечательные носы в законодательные дела. Мы самостоятельные органы власти". Прокуратуры Поволжья в большинстве своем заняли позиции переслать обращения в региональные парламенты.

А Коми — те самые, которые во всем виноваты и подставили все остальные регионы, наверняка, в интересах прав человека — прислали самый смешной ответ: "Вообще, круто, да, именно наш закон признан антиконституционным, но так у нас повелось, что у нас этот закон принят по инициативе главы Коми и все изменения внесены по инициативе главы Коми. Поэтому мы ждем, когда глава Коми что-нибудь внесет и мы обязательно в этом случае рассмотрим".

— Вы считаете, обращения повлияли на принятие решений?

— Я считаю, без них этот процесс был бы более длительным. Наши обращения, во-первых, популяризируют само постановление Конституционного суда. Оно могло пройти и мимо.

Во-вторых, мы делали многое, чтобы продвигать это на федеральном уровне. Стало модно жаловаться на региональные законы. Активисты обращаются в суды, кто-то пишет в сам парламент, где-то оппозиционные партии требуют изменений в законопроект.

Регионы обязаны внести законопроекты об отмене запретов до 8 января. Это прописано в законе о Конституционном суде. Им дается два месяца с момента опубликования. Постановление было опубликовано 8 ноября, а 8 января истекает срок внесения законопроектов. Они могут быть сырыми, но чисто формально должны быть внесены. После у них четыре месяца на принятие поправок — до 8 мая.

КС РФ ведь сказал исключить из запрета не только госорганы, но и государственные мунициальные учреждения. Это все школы, больницы и так далее. Но все регионы планируют внести изменения только в части госорганов, не касаясь государственных и муниципальных учреждений.

— Как и произошло в Татарстане. Это нарушение?

— Да, это нарушение.

— Сейчас вы следите, кто вносит законопроекты, а кто нет?

— Да. Большинство регионов отсрочили это на первый квартал 2020 года. Само по себе внесение изменений в региональный закон было инициировано, чтобы поднять эту тему, начать обсуждение, насколько эти законы хорошие или плохие. Дать шанс активистам на местах сокращать запреты. Но мне кажется, в большинстве регионов все же отменят один запрет и вместо него примут другой. Органы власти в любом случае останутся защищенными.

— Мы видим, так оно и происходит. Давайте обсудим протесты уходящего года. На ваш взгляд, протестное движение изменилось за этот год?

— Про этот год надо начинать говорить с 2017-го. Есть такая популярная фраза: "Все было хорошо пока не появился Навальный". 2017-2018 годы — это федеральные акции протеста от "Он вам не Димон" до пенсионных акций. Это были единые протесты с единой организацией. В 2019 году это абсолютно стихийный протест. Согласовать его с властью по прежнему невозможно на территории всей страны. Так протест стал менее организованным. В Поволжье все тихо. Это не как в Екатеринбурге, Шиесе.

Но несмотря на это, Татарстан в 2019 году благодаря Эльвире Дмитриевой стал единственным регионом, где по свежим акциям вынесли решение в ЕСПЧ — по митингу 26 марта 2017 года. Нет больше регионов, где за участие в последних митингах есть решение ЕСПЧ. Коммуникаций сотни и тысячи, но не решения. Стандарты, которые указаны в решении по Эльвире Дмитриевой, я думаю, будут упоминаться Европейским судом еще неоднократно.

— О каких стандартах речь?

— О том, что власти не имеют права отказывать в согласовании мероприятий. Самый важный стандарт — если уж организаторы добились решения суда, признающего, что отказ был незаконным, надо считать, что оно согласовано, а не бегать потом, ловить людей, отправлять их на обязательные работы, штрафовать и сажать под арест.

Говоря о других регионах, я очень рад, что в Чувашии начали согласовывать протестные акции, конечно, не в центре города, но уже и не в Сосновке. Не надо через Волгу плыть или ехать в объезд для участия. Это все пока условно и по одной простой причине: у Чувашии около 50 протестных дел в ЕСПЧ, больше половина из которых уже коммуницированы. Как не крути, местные сотрудники полиции должны давать ответы на вопросы, поставленные Европейским судом.

— Почему, вы считаете, число дел в ЕСПЧ важно для регионов?

— Чем больше дел в ЕСПЧ, особенно коммуницированных дел, тем больше региональные силовики имеют возможность выторговывать у местных властей поблажки для протестующих. Честно могу сказать, что полиции не хочется бегать, надевать жилеты, в выходной день носиться за людьми, когда это все можно сделать тихо, написать пару рапортов и приложить видеозаписи.

Тот же самый разгон лагеря в Осиново. Это же чрезмерная глупость. Можно ведь было тихо вызывать людей, оформлять материалы, везти в суд. Нет, обязательно нужно было таскать бабушек по снегу и бегать к ним в больницу, заставлять суд работать практически до 12 ночи.

— Вероятно, хотели быстро в один день, чтобы не растягивать.

— Более того, они хотели трех человек арестовать на большие сроки. То, что [юриста Сергея] Сычева не арестовали — успехи защиты и наличие пятерых детей, старшему из которых, по-моему, девять лет. Это тоже влияет. Разумеется, арест для пенсионеров также мог стать феерическим скандалом. Поэтому им дали штрафы.

Вообще дикость в Татарстане произошла только в прошлом году, 9 сентября, когда решили массово всех арестовывать на пенсионном протесте. Более того, дела до сих пор идут в российских судах. Прошло полтора года после акции, а дела еще идут.

Это же тоже реакция. К тому же в Татарстане суд один из самых либеральных. Здесь Верховный суд прекратил дело за баннер "Путин — вор". Это дело, которое комментировалось и упоминалось на самом верху.

Если Европейский суд смотрит на карту России в сфере протестов, Татарстан начал на ней появляться только в этом году. Силовики еще не до конца понимают, что это такое. Но ведь в следующем году есть риск получить несколько десятков решений ЕСПЧ по протестам в Татарстане. В Чувашии тоже несколько десятков, в Нижнем Новгороде. В Саратове немного поспокойнее, как и в Саранске, но риск получить стопку решений еще есть.

— Местные силовики, на ваш взгляд, этих решений ждут или боятся?

— Я думаю, они их боятся. Свобода собраний [в ЕСПЧ] уверенно два года находится на втором месте по тэгам жалоб из России. ЕСПЧ как и любой суд не очень любит, когда работы становится слишком много. Поэтому сначала они начали коммуницировать дела в упрощенном порядке. В какой-то момент они начнут пачками выносить решения. А это деньги, бюджетные деньги... Полицейские окажутся крайними.

Пока ЕСПЧ не начнет сотнями выносить решения по протестам, конечно, слова про страх останутся лишь предположениями. Но страх проявляется несколькими способами. Можно забиться в угол, а можно нападать. Силовики готовы нападать. Это показало и "Московское дело".

Они понимают, что отлупить протестующего на акции можно безнаказанно. Нет ни одного уголовного дела в России уже в течение восьми лет, а до этого оно было всего лишь одно в Питере. Суды встают на сторону силовиков, они пользуются повышенной защитой и разумеется они будут действовать жестко, пока это будет позволено.

— Вы считаете, в этом вопросе условные "столичные" силовики не отличаются в своих взглядах от региональных?

— Абсолютно нет. Но если решения ЕСПЧ пойдут сотнями, власти будут вынуждены идти на формальный компромисс. Организаторов будут приглашать на согласительные комиссии, договариваться. Большинство организаторов, условно говоря, заявляя пикет у Кабинета министров Татарстана не согласится изменить место. Это будет приводить к новым конфликтам, которые необходимо будет улаживать.

— Вы говорите, в ЕСПЧ устают работать, в скором будущем будут выносить решения пачками. В каком скором, на ваш взгляд?

— ЕСПЧ заработает через год. Еще через год ЕСЧП скажет: "Уважаемые власти России, мы вам делали несколько намеков в последние три года, вам пора бы изменить правоприменительную практику и прекратить массово задерживать на массовых протестах и массово потом конвейером однотипно привлекать. Измените законодательство". Россия скажет: "Хорошо, мы изменим". Они будут придумывать что-то новое для охлаждающего эффекта, законодательство будет изменено. Но как только произойдет политический протест, власть не выдержит и снова начнет всех заворачивать. ЕСПЧ скажет: "Все, извините, давайте мы будем ставить вопрос ребром".

России, мне кажется, хочется встать на путь некого мешка с деньгами по выполнению платежных поручений. Сейчас в ЕСПЧ скопилось две-три тысячи жалоб из России. Будем считать, что средняя компенсация — десять тысяч евро на каждое дело. Три тысячи на десять тысяч — 30 миллионов евро. Это три годовых бюджета по выплатам в ЕСПЧ. С другой стороны, 30 миллионов евро для России вообще никакие деньги.

Когда это надоест, нужно будет сокращать расходы. Власти будем писать односторонние декларации и договариваться о выплатах.

А потом ЕСПЧ может сказать: "Почему никто в Верховный суд России не пишет? Почему вы решили, что только две инстанции эффективны." Сейчас ведь будут новый КоАП принимать, сделают так, что эффективными средствами защиты станут кассация и вторая кассация в Верховном суде России. Кто будет через эти инстанции проходить? Одно дело, когда ты в своем регионе посидел десять суток, на следующий день жалобу [на арест] рассмотрели и радостный поехал в ЕСПЧ за компенсацией. А другое дело, когда тебе нужно со всеми заверенными копиями отправлять кассационные жалобы в другой регион, где суд еще может обязать участвовать...

— Сколько всего дел у "Апологии протеста" на сегодня?

— В ЕСПЧ у нас где-то около 470 дел. На национальном уровне тяжело говорить, сколько конкретно дел. У нас есть 20 долгоиграющих. Считать административки неправильно. Они измеряются сотнями и проходят быстро.

Еще одна из наших стратегических целей — нам не хочется писать в ЕСПЧ. Мы хотим добиваться побед на национальном уровне. Мы хотим, чтобы государство признавало свои ошибки и компенсировало нарушение прав деньгами, назначая хорошие, цивилизованные компенсации.

— Как вам кажется, люди еще не устали митинговать, учитывая, что у нас есть и что ожидает в перспективе, если верить вашим словам?

— Людей абсолютно не пугает это. Почему происходит криминализация протеста, почему все это "Московское дело", повторение Болотного, наезд на ФБК как федеральную структуру. Разгон тех же экологов в Шиесе, в Осиново. Власть понимает, что административками, арестами не может уже достигать общего охлаждающего эффекта. Они могут его достигнуть несколькими способами.

Первый — усиливание репрессий, значит криминализация, возбуждение уголовных дел и реальные сроки. Реанимация этой "дадинской статьи" в Москве, Подмосковье и Архангельске, которая произошла в этом году, это желание власти достигнуть общего охлаждающего эффекта. Второй способ — это стадионы для задержанных и водометы со слезоточивым газом. Третий и не очень соответствующий законодательству РФ — это очередями поливать как в Новочеркасске в советское время. Мирный протест и улицы стали единственным местом диалога власти и общества.

— А число этих протестующих не стало меньше?

— Нет, оно стало больше.

— То есть люди не боятся и общего охлаждающего эффекта нет?

— Вот, сквер в Екатеринбурге. Я не был там на месте, но туда же вышли тысячи людей, которые никогда не выходили ни на какие протестные мероприятия.

Стихийный протест может вспыхнуть в любом месте. Условно говоря, случится "Зимняя вишня" и все, народ пойдет. Все понимают, что единственный способ добиться чего-то от власти — выйти на улицу. Власть сделала все, чтобы исключить представителей общества и общественности из процедуры принятия решений. Это единственная причина любого протеста.

— Протесты по одним и тем же проблемам не могут ведь длится вечно. Есть ведь определенная точка бифуркации общества.

— Одна из параллельных целей "Апологии протеста" способствовать созданию большого пула дел в ЕСПЧ. Большой пул дел в ЕСПЧ вызывает беспокойство. Условно по результатам 2011-2012 года таких массовых протестов, они были лидерами по количеству привлеченных до прошлого года по 20.2 КоАП РФ. Но в ЕСПЧ обращались единицы. Сейчас тысячи в год. Разумеется, это будет вызывать беспокойство и требовать реакции. Значит это какие-то обсуждения на уровне ЕСПЧ и российских властей, поиск компромисса там, что несомненно рано или поздно приведет к либерализации законодательства о митингах.

Одно дело запрещать Навальному выходить на улицы, а другое — Вере Керпель, матери несовершеннолетнего ребенка, экоактивистке, которая провела зарядку у Кабмина Татарстана. Будут ведь возникать вопросы: "Вы там что, охамели? Не могли мимо пройти? Вы зачем человека в суд потащили через девять месяцев?" И чем больше таких вопросов будет задаваться, тем лучше. Горизонты, конечно, очень большие. Это не вопрос одного года.

Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.