"Сказал, что воевал не за деньги — значит, не наемник?"

В конце зимы 2015 года йошкаролинец Александр Филькин, как секретарь одной из партийных организаций КПРФ сопровождал гуманитарный груз, отправленный из Марий Эл в контролируемую сепаратистами часть Луганской области Украины. О том, что помимо гуманитарного груза ему придется отвечать за доставку добровольца-боевика, Александр Филькин узнал накануне от одного из руководителей республиканского комитета компартии. Шесть лет спустя Филькин решил избавиться, как говорит он "от груза всей этой истории". Подробнее — в материале "Idel.Реалии".

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

"Для Башкортостана вкладывать деньги в Донбасс — это авантюра"

Издание марийских коммунистов "Голос правды" сообщило, что "подарки собирались с Нового года": жители республики приносили в офис рескома компартии одежду, лекарства, игрушки и деньги, а СПК "Звениговский" (предприятие принадлежит первому секретарю Марийского рескома КПРФ Ивану Казанкову) предоставило транспорт —грузовую "Газель", и полторы тонны тушенки. Это было в 2015 году. Шесть лет спустя Александр Филькин написал заявление в следственный комитет, дал показания, которые назвал явкой с повинной. Следователь не нашел никаких оснований для возбуждения уголовного дела за наемничество.

Сайт Idel.Реалии заблокирован? Обойдите блокировку!

читать >

Александр Филькин рассказал корреспонденту "Idel.Реалии" историю, участником которой он был шесть лет назад. Он заявляет, что считает важным получить официальные разъяснения следственных и правоохранительных органов по ситуации с наемниками, воевавшими и продолжающими находиться на востоке Украины.

— Я написал заявление в Следственный комитет России. Следователь приняла его. При этом усмехнулась: а за кого он воевал-то, за Россию ведь? Я говорю, но ведь это же статья… Она сходила, посмотрела. Подтвердила — да, стстья 359 Уголовного кодекса, наемничество. После этого записала мои показания.

— Гуманитарные конвои в так называемые "народные республики Донецка и Луганска", о них периодически сообщают на сайте КПРФ. Расскажите о своем участии в этих поездках.

— Я ездил туда четыре раза. Впервые — в августе 2014 года. Второй раз нас отправляли в ноябре, третья была перед Новым годом — 2015-м. Последняя поездка была в конце февраля — начале марта 2015. Во время ее мы и отвозили этого человека — боевика. Водитель у нас был от совхоза "Звениговский", а я был сопровождающим груз. Получал деньги на такие поездки в кассе сельхозпредприятия, привозил обратно чеки для отчета за гостиницу и еду в кафешках.

— Что именно отправляли на Донбасс из Марий Эл?

— Это тушенка, главным образом. Я не заглядывал особо туда. Мы не открывали этот груз до момента передачи. Из Марий Эл отправилась одна машина, "Газель". Из нашей республики мы доехали до города Шахты в Ростовской области. Передавали груз как правило прямо на границе. Иногда заезжали к каким-то складам. На территории "ЛНР" мы не были, по-крайней мере, я. Другие сопровождающие рассказывали, что пересекали границу и были, по приглашению принимающей стороны, на территории непризнанных республик.

— А как груз передавали?

— Обычно подъезжала сразу машина, ею управляли военные. Они и забирали то, что мы привезли.

— Вы в этих поездках участвовали как работник сельхозпредприятия?

— Нет, как представитель компартии.

— Почему вообще решили рассказать об этом?

— Мне кажется, рано или поздно это станет известно. Лучше, если я сейчас в этом признаюсь. Это наемничество, это серьезно — вольно или невольно я способствовал этому.

— А как и когда вы узнали, что кроме гуманитарного груза вашему экипажу придется доставлять еще и добровольца-боевика?

— Примерно за день до этого мне позвонил второй секретарь республиканского комитета КПРФ Муртазин (Владимир Муртазин умер в 2020 году, — "Idel.Реалии"). Он и сказал, что я повезу военного, разведчика. На следующий день этот человек, его звали Алексей, ждал нас в "Звениговском". Мы забрали груз, посадили пассажира, и выехали. По дороге он нам рассказывал, как воевал. Во время общения с ним у меня создавалось впечатление, что общаешься с зомбированным пропагандой человеком. Рассказывал, что до этого работал где-то в Москве, а потом, насмотревшись телевизора решил поехать на Донбасс. На его примере я понял, как сильно промывает мозги пропаганда. Таких людей уже невозможно переубедить, такое впечатление. И довольно странно это все.

— Но он житель республики?

— Да. Его бабушка — член компартии, как мне рассказывали в рескоме.

— То есть, этот ваш пассажир не скрывал особо цели своей поездки?

— Водителем у нас был бывший спецназовец. Он расспрашивал его со знанием дела, и прежде всего пришел к выводу, что с нами едет довольно серьезный специалист. А потом, я сам вел переписку с этим человеком, в соцсетях. По его соцсетям тоже видно, что он воевал. В машине он не прятался, ехал в камуфляжной форме. Опознавательных знаков на ней не было. Рассказывал об убийствах — как убивали украинцев, или как украинцы убивали. Говорил, что нам нужно постоянно готовиться к войне.

— С оружием ехал?

— Я не видел при нем никакого оружия. Единственное — прицелы. Он сокрушался еще, что задержался на месяц — ему пообещали партию тепловизоров. Но не получилось.

— О чем еще рассказывал этот человек?

— Что это его вторая поездка. Говорил, что участвовал в боях с 2014-го. Мы с ним много спорили.

— А вы как оцениваете то, что происходит в Донбассе с 2014 года?

— Думаю, что это неправильно, что это захват территории Украины. Алексей, боевик — переживал все по поводу того, что местные не горят желанием воевать, им это по барабану. Он говорил, что воюют за Донбасс только наши вооруженные силы, да наемники. Про российских кадровых военных в ДНР он говорил вполне утвердительно. Из его рассказа можно было понять, что его подразделение координирует деятельность с военными. Он воевал за идею, это я понял с его слов. Про деньги — говорил, что очень мало получает, тысяч 15.

— Как боевики проникают не территорию "народных республик"? Ну, вот вы доехали до границы, он вышел — что дальше?

— Да, он говорил и об этом: на пограничном пункет задают вопрос: "Куда едете?" Отвечает: "К бабушке". Пограничники смеются: "А, ну, к бабушке, так проезжай". По его словам, пограничники все прекрасно понимают.

— Вы рассказываете, что вели переписку с этим человеком в соцсетях. О чем?

— Я писал ему про полевых командиров, их как раз в тот момент устраняли одного за другим. Спрашивал, не догадывается ли он, что это может делать российская сторона. Он ответил, что старается не думать на эту тему.

— В Марийском республиканском комитете компартии знают, что вы написали заявление в следственный комитет? Какая у них реакция?

— Я им ничего не сообщал. Но про сам факт такой поездки я заговаривал в рескоме при всяком удобном случае. Это меня волновало и волнует сейчас.

— Каких-либо последствий для себя не боитесь? Рассчитываете ли на то, что дело по вашему заявлению будет заведено?

— Нет, на дело не рассчитываю. Мне кажется, все спустят на тормозах. Меня могут из партии исключить. С полицией какие-нибудь проблемы устроить. Себя я попытался обезопасить только справками — сходил (поскольку это понадобилось мне и для учебы) в наркодиспансер, психдиспансер. Чтобы было понятно, что я не проблемный в этом смысле человек.

Я хотел бы, чтобы последствием моего обращения, всей этой истории, стал запрет въезда в Европу руководителю "Звениговского" Ивану Казанкову. Мне кажется, не должно быть такой двойственности: человек поддерживает сепаратистов, и одновременно лечится в Германии. Это не афишируется, конечно. Но информация о таких поездках обсуждается.

— Чем закончилось обращение в следственный комитет?