Ибрагим Салахов прошел почти тем же тюремным маршрутом, что и Евгения Гинзбург, с которой был знаком: арест в Казани — казанские тюрьмы НКВД — этап — политизолятор — Владивостокская пересылка — Колыма — Тайшетлаг — Сиблаг. Его роман "Черная Колыма" — это воспоминания о трагическом опыте заключения и о тех, кто находился рядом с ним в тюрьмах и ГУЛАГе, но был расстрелян или умер в "истребительно-трудовых лагерях". В той же казанской тюрьме, в которой сидел Ибрагим Салахов после вынесения приговора, сейчас находится журналистка Татаро-башкирской службы Радио Свобода Алсу Курмашева.
Обращение к различным воспоминаниям об одних и тех же событиях позволяет приблизиться к пониманию происходившего. Возможно, самыми обстоятельными и в силу этого ценными воспоминаниями о государственном терроре в Казани и ТАССР в 1937–1938 годах являются "Крутой маршрут" Евгении Гинзбург, "Последняя вера" Павла Аксенова и "Черная Колыма" Ибрагима Салахова. Все три автора были арестованы в 1937 году, находились во время следствия в одних и тех же казанских тюрьмах, допрашивались одними и теми же следователями НКВД, их возили в одних и тех же "воронках", они были знакомы с одними и теми же людьми.
При изучении этих воспоминаний важно иметь в виду, что писатели работали над ними тайно, с учетом, что рукопись может быть изъята и использована советской властью против ее автора. Опасаясь преследований, Гинзбург во второй половине 1960-х годов сожгла более резкий вариант "Крутого маршрута", который назывался "Под сенью Люциферова крыла" (об этом пишет в своих воспоминаниях Раиса Орлова).
Павел Аксенов в своих воспоминаниях не называл имена некоторых следователей НКВД, которые пытали его, в частности — Сунгатуллы Курбанова. Ибрагим Салахов прятал свою рукопись в подполе. Тем не менее даже в том сдержанном виде, в котором были написаны воспоминания Гинзбург, Аксенова и Салахова, они дают представление о действиях НКВД Татарской АССР, допросах, избиениях, пытках, условиях содержания в казанских тюрьмах в конце 1930-х годов, этапировании и жизни в политизоляторах, северных, колымских и сибирских лагерях.
Ибрагим Салахов и его маршрут
Ибрагим Низамович Салахов — татарский писатель. Родился 30 августа 1911 года в городе Кокчетаве. Отец и мать были родом из-под Балтасей. С шестилетнего возраста в течение трех лет учился в Кокчетавском медресе, впоследствии в Кокчетавской татарской семилетней школе. По окончании школы уезжает в Казань и поступает в Казанский педагогический техникум. Во время учебы в техникуме печатает свои стихи и рассказы на страницах газет и журналов Татарской АССР.
Окончив техникум, в начале 1930-х годов работал в газетах "Яш Ленинчы" (в настоящее время журнал "Сабантуй"), "Кызыл яшляр" (ныне "Татарстан яшьләре") и журнале "Пионер каляме" (ныне "Ялкын"). В 1932–1935 годах проходил службу в РККА в составе первого татарского стрелкового полка. После демобилизации поступил на литературный факультет Казанского государственного педагогического института. В годы учебы в пединституте опубликовал произведения на татарском языке: пьесу "Любовь", сборник стихов "На посту" и повесть "Дуэль".
Арестован 25 октября 1937 года, обвинен в участии в правотроцкистской, террористической, диверсионно-вредительской организации и разложении комсомольской организации. 12 мая 1938 года Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к 10 годам исправительно-трудовых лагерей, конфискации имущества и поражению в правах на 5 лет. Отбывал наказание в Тобольском политизоляторе, на Колыме, в Топорокской колонне Тайшетлага и в Антибесском лагерном пункте Сиблага близ Мариинска.
Во время взрыва на одной из колымских золотодобывающих шахт был травмирован, в тюремной больнице Салахову ампутировали ногу, началась гангрена. Он выжил благодаря квалифицированной помощи другого заключенного — хирурга, попавшего в эту же больницу в качестве пациента.
После десятилетнего срока в лагерях Ибрагим Салахов вернулся в Кокчетавскую область Казахской ССР. В 1948 году женился на Магинур Камаловой (1914–1999). В поисках работы и стремлении избежать предвзятого отношения к себе как к "врагу народа" поселился с женой в селе Красный Яр в нескольких километрах от Кокчетава, работал буфетчиком в деревенской столовой, впоследствии, после шестимесячных бухгалтерских курсов, бухгалтером райпотребсоюза. Реабилитирован 25 апреля 1956 года. После реабилитации вернулся к писательскому труду. Член Союза писателей СССР с 1962 года.
Основные произведения: сборник стихов "Степные волны", роман "В степях Кокшетау", сборник "Дочь ночи", исторический роман "Дубы углубляют корни".
Наиболее известным произведением Ибрагима Салахова является автобиографический роман-хроника "Рассказы Колымы", над которым он работал с 1957-го по 1981 год. На татарском языке произведение впервые опубликовал журнал "Казан утлары" в 1988 году (№№ 4–6). В 1989 году роман вышел отдельной книгой на татарском языке ("Колыма хикәяләре"), за нее писатель был награжден Государственной премией ТАССР имени Габдуллы Тукая (1990). В 1991 году был опубликован авторизованный перевод на русский язык ("Черная Колыма"). В 1992 году награжден званием "Заслуженный работник культуры Республики Татарстан".
Ибрагим Салахов постоянно проживал в Казахстане. Награжден государственной наградой Республики Казахстан — орденом "Парасат". Умер 7 июля 1998 года в селе Красный Яр. На стене дома, в котором писатель жил с 1964 года (с. Красный Яр, ул. Абая, 27), установлена мемориальная доска.
Ибрагим Салахов, молодой писатель и студент литературного факультета Казанского педагогического института, привлек внимание НКВД тем, что встречался весной и летом 1937 года в Ялте с Галимджаном Ибрагимовым и по просьбе Кави Наджми, возглавлявшего Союз писателей Татарской АССР, привез рукопись одного из произведений Ибрагимова в Казань. Салахова арестовали ночью с 24 на 25 октября 1937 года и поместили во внутреннюю тюрьму НКВД на Черном озере.
"НА СТЕНЕ СЛЕДЫ РАЗМАЗАННОЙ КРОВИ"
Как и Павел Аксенов, Салахов в своих воспоминаниях подробно рассказывает о пытках, которым его и других арестованных подвергали следователи НКВД. Судя по этим воспоминаниям, самыми распространенными пытками были избиения и "стойка": подследственного заставляли стоять в течение нескольких суток. Ибрагим Салахов так описывает эту пытку:
"Вот уже вторые сутки следователи НКВД на Черном озере выдерживали меня в "стойке", заставляли стоять мертвой, неподвижной статуей, не то что не давали сесть, даже не позволяли сделать движение. Сначала по семь-восемь часов посменно выбивали показания дознаватели, затем, по очереди, мучили специально обученные конвоиры. Мои истязатели менялись, уходили на отдых, а я должен был стоять на одном месте.
Ноги разнесло, икрам стало тесно в голенищах; казалось, жесткая кожа сапог сейчас полопается от давления, разлетится на мелкие кусочки. Временами суставы схватывали судороги, ощущение было такое, словно кожу кололи острыми лезвиями кинжалов. На исходе вторых суток беспрерывного допроса скорые на суд и расправу следователи снова поставили меня к стене.
Я еле держался на ногах, чувствовал, что вот-вот рухну на пол; чтобы отвлечься от боли, стал смотреть на белую, покрытую известью, стену. Перед глазами серые пятна. На стене следы размазанной крови. В глазах сплошные круги и сполохи мрачного разноцветного пламени. Вдруг стена закачалась, сначала повалилась в одну сторону, затем ее повело в другую. В глазах играли искры, голову раскалывало от боли, внутри мутило и подташнивало, взор застилала пелена тумана. Неожиданно стена поднялась крутой вертикальной горкой и повалилась на меня. Сейчас упаду. Я вцепился в высокую гору, закружился по кругу и, наконец, провалился в жуткую черную преисподню" (Салахов И. Черная Колыма. Казань: Татарское книжное издательство, 1991. С. 14).
Заключенные после "стойки" не могли снять обувь, ее приходилось распарывать.
Следователь НКВД, младший лейтенант госбезопасности Гарайша Бикчантаев, пытавший Салахова, известен тем, что вел следственные дела Евгении Гинзбург и Джамала Валиди. Бикчантаев сам попал под волну репрессий против сотрудников НКВД: был арестован в ноябре 1937 года, в августе 1938 года приговорен к расстрелу, но в сентябре того же года по кассационной жалобе приговор заменили на 10 лет лишения свободы с поражением в правах на 5 лет. Срок отбывал в Соловецкой тюрьме особого назначения (СТОН).
В феврале 1940 года Военная коллегия Верховного суда СССР оправдала Бикчантаева, постановив, что он был осужден по сфальсифицированным материалам. По данным профессора Алтера Литвина, Бикчантаев в дальнейшем занимался преподавательской деятельностью.
"Я ВЕРИЛ, ЧТО ИСПОЛНЮ ЗАДУМАННОЕ"
С ноября 1937-го по май 1938 года Ибрагим Салахов находился в Плетеневской тюрьме. Его описание условий содержания в ней сходно с тем, что писал Павел Аксенов об условиях в следственно-пересыльной тюрьме НКВД под Кремлем. Камера Плетеневской тюрьмы, в которой содержался Салахов, была рассчитана на четырех человек, но в то время в ней находились 24 арестанта:
"Дверь захлопнулась. Я сначала не разобрал, что же это такое: не то дым, не то пар? Многоярусные, устроенные друг над другом нары набиты голыми людьми. Лица заросли щетиной, глаза — дикие, тела обливались потом. Вдруг это баня, а нары — жаркий полок? В таком случае, почему не журчит вода, не видать шаек, веников? <…>
Арестанты выбили в камере стекла: на решетках, на козырьке окна намерзла снежная наледь. С улицы несло холодом, а живые существа — зеки дышали, потели, ходили на парашу, поэтому в камере, словно в перенаселенной преисподней, было смрадно, душно, тяжело, воняло потом грязного, давно не мытого человеческого тела".
Как и воспоминания других выживших, роман Ибрагима Салахова ценен тем, что содержит последние свидетельства о расстрелянных и умерших в лагерях и больницах, в частности о секретаре Бауманского райкома ВКП(б) Риязе Алкине, директоре дома-музея Ленина в Казани Гении Республиканце, актере Мухтаре Мутине, погибшем от истощения на Колыме.
Значение своих воспоминаний Ибрагим Салахов хорошо понимал. В заключительной их части он писал:
"Я верил, что исполню задуманное. И не только напишу книгу о лагерях, но и опубликую ее! Если судить здраво, полной веры не было, но жизнь не всегда складывается по правилам логики, расчета. Сколько раз должен был "дойти" от голода, пасть от болезней, дать дуба, окочуриться, сыграть в ящик, обрядиться в деревянный бушлат, а я вопреки всему еще ходил по земле, видел небо и дышал воздухом. <…>
Я знал, что легкой жизни не будет, заранее готовил себя к преодолению самых трудных препятствий. Ради этого завершающего дела перенес тюрьмы и лагеря, теперь честно, как можно точнее, с деталями и подробностями, стараясь не пропустить ни одной фамилии, должен рассказать о пережитых годах. Только в этом случае колымская каторга, теперешние литературные страдания обретали смысл и значение.
Корпя ночами над чистыми листами бумаги, я каким-то шестым чувством верил в грядущее. Воспоминания, мемуары, кинофильмы, книги, любое сохраненное и обнародованное свидетельство о пережитой народом трагедии — это памятники, которые живые воздвигают тем, кто желал вернуться, но, увы, не смог".
"КРАСНАЯ ЦЕРКОВЬ" ДЛЯ РЕПРЕССИРОВАННЫХ
С "Крутым маршрутом" Евгении Гинзбург и "Колымскими рассказами" Варлама Шаламова воспоминания Салахова о Колыме и в целом о ГУЛАГе объединяет лейтмотив ничтожности человеческих жизней, отношения власти к людям как к сырью, которое можно и необходимо использовать для нужд государства, а остатки выбросить или захоронить как отработанный шлак.
Салахов подробно описывает, как была организована золотодобыча силами заключенных на Колыме. Людей никто не берег, значение имело только золото. На выживание в условиях рабского труда на Колыме шансов было мало. Ибрагим Салахов уцелел и вернулся, вероятно, только потому, что после потери ноги был переведен на относительно менее тяжелые работы.
Одним из памятных мест Казани, связанных с именем Ибрагима Салахова, является здание Театра оперы и балета имени Мусы Джалиля. На открытии этого здания осенью 1956 года Ибрагим Салахов, приехавший в Казань для получения справки о реабилитации, встретился с вернувшимися из лагерей и ссылки татарскими писателями Суббухом Рафиковым и Хасаном Туфаном.
Ещё одно такое место — Дом печати на улице Баумана, на строительстве которого Салахов работал на воскресниках в первой половине 1930-х гг., а в 1956 году вместе с Рафиковым и Туфаном работал над антологией татарской поэзии. Другими местами памяти являются сохранившиеся здания тюрем, в которых находился писатель в 1938 году: здание пересыльно-следственной тюрьмы под Казанским Кремлем (ныне здание Института истории имени Марджани и Общественной палаты Республики Татарстан на улице Батурина) и пересыльной тюрьмы в Адмиралтейской слободе.
Удивительным и трагическим пересечением прошлого и настоящего является тот факт, что в тюрьме, в которой Ибрагим Салахов находился после вынесения приговора в 1938 году, сейчас находится журналистка Татаро-башкирской службы Радио Свобода Алсу Курмашева. Ибрагим Салахов описывает эту тюрьму как "красную церковь", из которой отправлялись этапы на Колыму, в Норильск, Котлас и другие места ГУЛАГа. Под тюрьмы НКВД в Казани в то время использовались два храма: Пятницкую церковь на Большой Красной и Макарьевскую церковь в Адмиралтейской слободе. Под описание Салахова подходит вторая.
Макарьевская церковь — трехэтажное большое здание из красного кирпича, построенное в начале XX века. К нему примыкает церковное здание 1712 года постройки, в прошлом одноэтажное, позже надстроенное. НКВД приспособило Макарьевскую церковь под пересыльную тюрьму в 1936 году. Салахов описывает внутреннее помещение церкви, в которой одновременно находилось пятьсот заключенных, ожидающих этапирования: чугунные плиты пола, пятиярусные нары, теснота, толкотня, шум, обилие клопов, соседство уголовных преступников и политических.
Следственным изолятором эта тюрьма стала в 1963 году, а в 1984-м рядом с церковными зданиями было построено еще одно здание изолятора. Именно здесь (СИЗО-2, ул. Большая, 98) в настоящее время находится Алсу Курмашева. Некоторое время находилась она и в старом корпусе изолятора — бывшем церковном здании.
Трагичность этого пересечения времен состоит в том, что сейчас, как и прежде, в тюрьмах и колониях находятся политзаключенные, люди, не совершившие никаких преступлений, но отнесенные властью к категории "врагов".
В интервью 1996 года журналистке Ларисе Аитовой, видеозапись которого включена в ее документальный фильм о писателе, Ибрагим Салахов, рассказывая о вернувшихся из лагерей и расстрелянных, говорит:
"Не дай бог, чтобы это повторилось. Я желаю долгой жизни, долгой, хорошей, спокойной жизни молодым, не только молодым, всем…"
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
