У казанского композитора Эльмира Низамова интервью можно брать чуть ли не раз в месяц. Невероятно востребованный и очень успешный, он регулярно дает для этого повод. Среди его последних работ — музыка к спектаклям Большой сцены Камаловского театра "Петух взлетел на плетень" и "Миркай и Айсылу", симфоническая картина "Солнце всходит над Казанью" для Государственного симфонического оркестра РТ под управлением Александра Сладковского, съемки в фильмах молодых татарстанских режиссеров…Один из самых интересных проектов, в создании которого участвовал Низамов, — музыкально-пластический перформанс "Әлиф (Зов предков)", — претендует в этом году на "Золотую Маску" — Национальную театральную премию России.

— Я самоед. Очень самокритичный. У меня постоянно ощущение, что я должен работать лучше и больше, — говорит Эльмир, когда я начинаю поздравлять его с очередными профессиональными успехами.

— Чувство вины значительнее, чем все ваши другие чувства?

— Я сейчас говорю про ощущение несовершенства. Конечно, я радуюсь своим успехам. Но внутренне все равно собой недоволен.

— Вы не отмечаете свой успех?

— Нет, как правило. Я крайне редко куда-то хожу что-то отмечать — в бар, ресторан. После большой работы я могу позволить себе взять тайм-аут на несколько дней. И съездить, например, в другой город к кому-нибудь в гости.

— Сравнительно недавно, как я помню по записям в вашем фейсбуке, вы гостили в Москве в доме популярного артиста и экс-священника Ивана Охлобыстина. Давно вы друзья?

— Нас познакомил общий знакомый прошлой весной. Я приехал на церемонию награждения лауреатов национальной театральной премии России "Золотая маска", я же тогда был номинирован — за музыку к спектаклю Казанского ТЮЗа "Из глубины…(Художник Винсент Ван Гог)". И мой приятель, оказавшийся другом семьи Охлобыстиных, вдруг спрашивает: "Ты не хочешь сходить в гости к Охлобыстиным? У них очень открытый дом, познакомлю вас…". Я согласился, потому что не думал, что речь идет о семье всем известного артиста Охлобыстина. Мало ли в Москве Охлобыстиных?

— Как вас приняли?

— Прекрасно. Мы сразу подружились. Иван и его жена Оксана — открытые люди, мне с ними очень интересно. Они живут в своем доме на окраине Москвы, у них много — шестеро, кажется, — детей. Для меня это удивительно.

— Они знакомы с вашей музыкой?

— Они очень любят Магомаева. Однажды мы целый вечер слушали записи Магомаева, представляете? А что касается моей музыки, то я им что-то высылал. Но никогда такого не было — и не будет — чтобы я им сказал: "А сейчас давайте слушать мою музыку!". Это нескромно. Я так могу только ближайшим родственникам сказать.

— Вы расстроились, когда за музыку к спектаклю про Ван Гога "Золотая Маска" в прошлом году вам не досталась?

— Когда меня номинировали, я обрадовался. И совершенно спокойно полагал, что возможность получить "Маску" у меня — ну очень маленький процент. А когда приехал на церемонию, многие люди стали мне говорить, что у меня немало шансов получить "Маску". Я почему-то сразу начал волноваться. И когда я "Маску" не получил, маленькое сожаление все же почувствовал. В "моей" номинации "Работа композитора в музыкальном театре" выиграл Эдуард Артемьев. Это широко известный, признанный композитор, музыку которого я очень люблю. Но что ему эта "Маска"? Его имя уже давно вписано золотыми буквами в историю российской музыки. Мне кажется, что для него "Маска" имеет гораздо меньшее значение, чем для молодых его коллег. Для нас "Маска" — это трамплин, реальный пропуск на другие интересные проекты. Молодым "Маска" нужнее! Но что сейчас-то говорить.

— В этом году на "Золотую Маску" номинирован спектакль "Әлиф (Зов начала), в постановке которого вы принимали непосредственное участие.

— В этот проект меня пригласил режиссер Туфан Имамутдинов. Это была его идея — танцевать и петь в спектакле буквы татарского алфавита. Но как их петь и как танцевать, он не знал. Еще он точно знал, что в конце спектакля должна звучать известная всем татарам песня на слова Габдуллы Тукая "И туган тел" — "Родной язык", но только в новой музыкальной версии.​

Вам будет интересно: Татарскую азбуку перевели на язык тела

— Как вы сами трактуете новую — свою — версию этой песни?

— Я думаю, получился реквием. Я написал реквием. В конце спектакля танцовщик падает, как подкошенный. Будто умирает. Как это понимать? Это про то, что Тукай умер? Или это про то, что татарский язык умер? Неизвестно. Но совершенно ясно, что сцена — трагическая. Должен был звучать плач.

— Режиссер сразу принял вашу работу?

— Работа продолжалась каждую репетицию. Какие-то фрагменты моей музыки мы совместно решали укоротить, какие-то — удлинить. Кстати, изначально предполагалось, что никаких музыкантов-инструменталистов в спектакле не будет — только вокалистки (Венера Шайдуллина, Татьяна Ефремова и Аделя Мубаракова). Но потом мы поняли, что без инструментов как-то пустовато. И я пригласил замечательных музыкантов — Ильнура Кулахметова (он играет на курае и думбре), Базарбая Бикчантаева (он играет на думбре и кубызе) и Астана Байрам-оглы (играет на персидском ударном инструменте "дэфф"). А Базарбай и Ильнур, как мастера горлового пения, еще и вокальные партии исполняют в нашем спектакле.

— Как вы определяете жанр спектакля "Әлиф"?

— Лично я считаю, что это музыкально-пластический перформанс. А ребята говорят, что мы поставили спектакль-мантру. В любом случае — визуальный и музыкальный пласты в "Әлифе" неделимы. Как самостоятельную музыку можно слушать только финал — реквием.

​— Как бы вы объяснили, про что этот спектакль?

— Он о многом. Меня сильно поразил факт, что, оказывается, после того, как татарский язык перешел с арабской графики на латиницу, а потом на кириллицу, очень много литературы осталось непереведенной с татарского языка на татарский же. Я не знал этого до проекта "Әлиф", меня это потрясло.

— Можно сказать, что это спектакль об утратах?

— Скорее, да, чем нет. Однажды я путешествовал по Испании. Там в центре каждого, даже самого крошечного, городка стоит древний католический собор. И каждый испанец знает, что его строили его предки. У нас такого нет. К какой стене мне прислониться, чтобы почувствовать связь со своим прошлым, связь со своими предками? Нет такой стены! Я хочу чувствовать свои "корни", но чтобы чувствовать, нужно их знать. А я не знаю. У меня ощущение, будто кто-то — или что-то — отрезало меня от моих корней. Я их утратил. "Әлиф" для меня — реквием по этой утрате. Реквием по незнанию, откуда я и кто же я. Меня изводит это незнание. Кем были мои предки, которые жили шестьсот, пятьсот лет назад? Чем они занимались, где они жили? Чье я продолжение? Я, у которого такая внешность, что куда ни приеду, всюду я "свой"!

— Это хорошо или плохо?

— Я этому радуюсь. В Азербайджане мне говорят, что я — азербайджанец, в Испании — что испанец, а среди евреев никто не сомневается, что я еврей. Я как хамелеон. Но кто же я на самом деле? Мой папа плохо помнит даже своего отца (он очень рано умер), про деда вообще ничего не знает (кроме того, что он был муллой). Мама помнит свою бабушку, а вот про прабабушку уже нет информации. Интересно, занимался ли кто из моих предков музыкой? Мои родители — не музыканты, нет. Они из очень простой рабочей среды.

— Вам нужно знать свое прошлое, чтобы чувствовать себя защищенным?

— Чтобы лучше знать себя. Понимать, что я несу в себе? Чья кровь во мне? Это с психологической точки зрения мне интересно. И с точки зрения менталитета. И еще любопытно было бы изучить сценарные ходы судьбы.

​
— Вы верите в судьбу?

— Раньше я был фаталист — где-то в период с 15 до 24 лет. Думал: от судьбы не уйдешь! А сейчас я уверен, что человек — сам кузнец своего счастья. Жизнь каждый день дает какие-то возможности. Я верю в возможности. И в трудолюбие. Какие-то возможности ты можешь упустить, а какие-то грамотно использовать. Главное — не бояться. Страх — это очень плохое чувство.

— А чего вы боитесь, кстати?

— Самый большой страх, который уже заметно поутих, поселился во мне еще в детстве, когда я считался одаренным ребенком, и обо мне писали газеты. Я тогда все время думал: вот я вырасту — и вдруг моя одаренность закончится? Вдруг я не смогу оправдать надежды родителей, преподавателей? Вдруг я перестану быть талантливым и стану тривиальным, скучным?

Впервые с творческим кризисом я столкнулся в 18 лет: два месяца не мог ничего сочинить! Помню, просыпался в холодном поту и думал: ну вот и все, кончилась моя одаренность. Это был ужас. А потом мой педагог спокойно сказал, чтобы на следующий урок я принес ему свое новое сочинение. Я начал работать, потому что получил задание. И у меня все получилось. Я был удивлен: надо же, ничего не кончилось!

— А вы верите в то, что кончается? Сравнительно недавно я вспоминала фрагмент из интервью Людмилы Петрушевской как раз на эту тему. Она рассказывала про одного своего родственника, который объяснял ей: "Понимаешь, человеку дано одно ведро спермы. Вот как он им распорядится, так и распорядится. Можно все вылить сразу, а можно растянуть". И Петрушевская предполагала, что это все всем дано так — одно ведро чего-то. Ведро текстов. Ведро концертов. Интервью. И когда ты использовал это, наверное, это кончается.

— Я не верю, что кончается. Музыка точно никогда не сможет закончиться. Это неиссякаемый поток.

— Я правильно понимаю, что композитор — это человек, который умеет ловить этот поток?

— Да. Талант композитора — услышать в этом потоке "свою" музыку. И записать ее. Нужно просто работать. А как отзовется эта работа, я не знаю. Никто не знает. Я считаю, что всем людям от природы даются какие-то таланты. И это грех — не развивать их. Помню, Елена Образцова на каком-то конкурсе вокалистов говорила одному певцу: "Тебе Боженька дал талант. Если ты не будешь им пользоваться, Бог увидит, что талант тебе не нужен, и отнимет его у тебя". Лучшее дополнение к словам великой Образцовой — слова моей мудрой мамы. Однажды на концерте современной музыки она мне сказала: "Эльмир, я думаю, что абсолютно все, что приходит в голову, писать нельзя. Музыку нужно уважать". Я уверен: если уважаешь профессию, она отвечает взаимностью.

— Кто сегодня самый главный человек в вашей жизни?

— Их двое. Это мои родители. Мама и папа. Они не просто меня родили. Они сделали все возможное, чтобы я стал тем, кем я сейчас являюсь. Ради меня они все бросили в нашем родном Ульяновске, все там продали и переехали в Казань, когда я поступил в консерваторию. Купили здесь двухкомнатную квартиру, чтобы я не ютился в общежитии. Чтобы я занимался только музыкой, живя в уюте, не думая ни о пропитании, ни о деньгах на пропитание.

​— Сколько вам было лет, когда вы получили свою первую зарплату?

— Я очень поздно начал зарабатывать. В 21 год! До этого ни дня не работал, только учился, только музыкой занимался. А в 21 год устроился преподавателем по классу фортепиано в казанскую детскую музыкальную школу №32. Три года я там проработал! Учил шестилеток и семилеток. Мозг мой вскипал от контрастов: днем я писал мюзикл "Алтын Казан", а вечером приходил в школу и объяснял детям про ноты.

— Сколько за это платили, помните?

— Я работал на полставки и получал 7400 рублей. Не помню, на что потратил свою первую зарплату. Зато очень хорошо помню, на что потратил премию, которую получил на втором курсе консерватории, оказавшись среди лучший студентов года. В 2007 году это было. Премия была — 10 тысяч рублей. Я купил за 5000 рублей подержанное пианино "Казань", а на другие 5000 рублей — новенький принтер, чтобы было, на чем ноты печатать. Компьютер у меня уже имелся, мне его родители подарили на 15 лет.

— То пианино еще живо?

— Да, конечно. Оно по-прежнему стоит в квартире, где живут мои родители. Я сейчас живу отдельно — снимаю квартиру. И у меня уже другой инструмент — электрическое пианино Yamaha. Оно стоило 52 тысячи рублей, и вот 40 тысяч я, помню, накопил, а 12 тысяч взял в кредит.​

ЭЛЬМИР И КАФКА

— Эльмир, на что вам никогда не жалко тратить деньги?

— На путешествия. Если у меня появляются свободные деньги и время, я всегда трачу их на поездки туда, где я еще не был. Потому что путешествия, впечатления и память о них — это то, что у меня никто и никогда не отнимет. Недавно я наткнулся на слова пророка Мухаммеда, которые полностью разделяю: "Скажи мне, не сколько ты учился, а сколько ты путешествовал". Ничто так не обогащает человека, как путешествия. Вы знаете историю про Франца Кафку и девочку?

— Нет. Рассказывайте.

— Она у меня в телефоне записана, сейчас прочитаю вам ее: "Живя в Берлине, Франц Кафка каждый день прогуливался по парку. Там он однажды встретил маленькую девочку, которая потеряла куклу и громко плакала. Кафка предложил ей свою помощь в поиске куклы и договорился встретиться с ней на том же месте на следующий день. Куклу знаменитый писатель, конечно, не нашел. Зато принес написанное им от ее лица письмо: "Пожалуйста, не огорчайся моему отсутствию, я уехала в путешествие, чтобы повидать мир. Буду писать тебе обо всех приключениях". Следующие несколько недель они встречались в парке, и писатель читал девочке письма, в которых кукла описывала свои приключения. Вскоре у Кафки случилось обострение туберкулеза, ему потребовалось отправиться в санаторий в Вену. Перед этой поездкой, ставшей для писателя последней, Кафка встретился с девочкой и подарил ей куклу. Она была совершенно не похожа на ту, что девочка когда-то потеряла. Но к ней прилагалась записка: "Путешествия изменили меня".

— Красиво!

— Да. И очень точно. Путешествия меняют человека. К лучшему, причем. Не помню, кто это сказал: "Лучшее лекарство от национализма — путешествия". Это действительно так. В путешествиях ты начинаешь понимать, что все люди на нашей планете намного ближе друг другу, чем кажется.

​
— Эльмир, скажите, к кому из композиторов прошлого вы чувствуете особенную близость?

— Когда я учился, я много и с удовольствием играл Рахманинова, я подражал ему. Потом меня покорила музыка Яхина. Конечно же, эти композиторы сильно повлияли на меня. И отчасти я, наверное, их "наследник", как и многих других композиторов.

— Сегодня в Казанской консерватории, где вы уже преподаете, много студентов учится композиторскому ремеслу?

— Столько же, сколько училось, когда я учился, — по два человека на курсе. Всего 12 или 13 человек. В моем классе — четыре студента и один ассистент-стажер. Никого не хочу выделять, они все у меня талантливые. Моя позиция, как у учителя, такая: главное — уловить намерения ученика, понять, к чему он стремится в своем творчестве. И помочь ему максимально приблизиться к воплощению своих желаний. Но эти желания должны родиться в душе и голове самого ученика. Я, когда стал преподавать, заметил, что радость за ученика — особенно яркая, ни на что не похожая. Возможно, она сродни радости за собственных детей, которых у меня еще нет.

— Знаете, о чем хочу еще вас спросить? Дошла ли до вас награда международного кинофестиваля Religion Today-2017 за музыку к фильму Ильшата Рахимбая "Представь"?

— Дошла! О том, что моя музыка к этому фильму отмечена на итальянском кинофестивале призом "Лучший саундтрек", я узнал от самого Рахимбая: он прислал мне из Тренто аудиосообщение. Но я все же решил перепроверить информацию — написал в дирекцию кинофестиваля Religion Today: это правда, что жюри отметило музыку, которую я написал к фильму "Представь"? Они ответили: правда. И буквально через две недели я получил по почте диплом и статуэтку из прозрачного стекла. Это первая в моей жизни награда за работу в кино.

"Молитва" из фильма Ильшата Рахимбая "Представь". Композитор — Эльмир Низамов, исполняет Смешанный хор Казанского музыкального колледжа, художественный руководитель и дирижер Дина Венедиктова

— Это немало, если учесть, что всего в вашей фильмографии — два фильма.

— Уже больше. Два фильма вышли на экран — "Представь" Ильшата Рахимбая и "Неотосланные письма" Рустама Рашитова, у которого в этой картине я еще и в эпизоде снялся. Сейчас я занят в новом кинопроекте — фильме "Кире" ("Упертый"), который Рашитов снимает вместе с Ильсеяр Дамаскин.

Фрагмент из фильма "Неотосланные письма": "Песня Галии". Авторы песни — композитор Эльмир Низамов и поэтесса Ильсеяр Шигапова. Исполняет Гузель Сибгатуллина. За роялем — Эльмир Низамов

— В "Упертом" вы заняты и как композитор, и как актер?

— Да! В этот раз мне перепала эпизодическая роль с текстом. Я играю офисного сотрудника. Что интересно — играю в тандеме с певицей и моей подругой Эльмирой Калимуллиной. У Эльмиры, которая играет чиновницу, тоже эпизод. Должно получиться очень весело — особенно тем будет смешно, кто знает нас в жизни.

— "Упертый" должен выйти на экран будущей осенью. До этого чем, кроме преподавания, планируете заниматься?

— Я получил заказ от Московского камерного хора Владимира Минина написать цикл произведений на стихи репрессированных, незаслуженно забытых поэтов — Давида Гофштейна, Егише Чаренца, Павла Васильева… Не мне одному — нескольким композиторам поступило такое предложение. Предполагается, что премьера программы состоится в Москве в конце февраля. Для меня сейчас очень важна эта работа: я обожаю хоровое пение.

— Эльмир, сравнительно недавно вы участвовали в полугодовой творческой лаборатории "КоOPERAция", в рамках которой написали с драматургом Евгением Казачковым мини-оперу "Коллонтай" — о революционерке, первой женщине-министре в истории, второй в истории женщине-дипломате и теоретике феминизма Александре Михайловне Коллонтай. Премьеру видели единицы: хвалили. Какова дальнейшая судьба этого произведения?

— Мне бы очень хотелось из этой двадцатиминутной мини-оперы сделать оперу полноценную — двухактную. Для этого нужен театр, который взялся бы за постановку "Коллонтай".

— Если театр не найдется, у "Коллонтай" будет такое же будущее, как у вашей оперы "Кара пулат" ("Черная палата") и мюзикла "Алтын Казан" ("Золотой Котел")?

— Это моя боль. И "Черная палата", и "Алтын Казан" — готовые постановки. Но нет в Казани площадки для регулярного проката этих спектаклей. Нет крепкого продюсера, которому было бы интересно этим заниматься. Боюсь, такая же история случится с нашим "Әлифом". Очень мне обидно!

Фрагменты из оперы Эльмира Низамова "Кара пулат". Автор либретто — Ренат Харис, режиссер-постановщик — Георгий Ковтун. Премьера состоялась в Казани в январе 2015 года. Спектакль удостоен татарстанской театральной премии "Тантана" ("Триумф") в номинации "Событие года". И вошел в Long list Национальной театральной премии России "Золотая Маска" в сезоне 2014/2015

— Просто чудо, что спектакль про Ван Гога еще не исчез с казанской театральной афиши.

— Мне кажется, что помогает ему жить высокая оценка экспертов "Золотой Маски". Вот для этого театральные номинации и премии нужны — для поддержки необычных, смелых спектаклей.

— Эльмир, существует ли музыка, которую вы не воспринимаете?

— Да. Я не поклонник электронной музыки. Однажды я был на концерте "Ночь электронной музыки" в казанском центре современной культуры "Смена". Темный зал, скрежет, шум… Особая эстетика, я понимаю. Но я другого жду от музыки. Я жду, чтобы музыка сделала меня лучше. Подняла настроение, например, или заставила почувствовать то, что без нее я не почувствую никак, никогда и нигде.

— Музыка — манипулятор?

— Однозначно. Как религия.

— Вы когда-нибудь уничтожали свои сочинения?

— Никогда! Таких агоний у меня не бывает. Бывает, что я пишу весь вечер, а утром смотрю в ноты и понимаю: не то. Тогда я начинаю сочинять снова, с чистого листа. А все то, что "не то", весь этот шлак я никогда не выкидываю. Потому что знаете, как случается? Годы спустя листаешь свои старые записи и вдруг видишь что-то интересное, что можно доработать. Вы удивитесь, но у меня хранятся нотные тетради, которые я вел, когда мне было 12 лет, 13, 14… Я рано понял: придет время, и все мои наброски могут пригодиться. А еще, если я стану великим композитором, они могут оказаться раритетом! (смеется). Ну а вдруг это будет кому-то интересно? Или нужно?

— Можно сказать, что экспонаты-подлинники для вашего будущего музея уже готовы?

— Да-да, можно так сказать. Тонны этой макулатуры бережно хранятся в квартире моих родителей…

Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Говорим о том, о чем другие вынуждены молчать.