Перерабатывать отходы 1 и 2 класса опасности на базе объекта уничтожения химического оружия в Камбарке недопустимо — последствия возможных аварий будут слишком велики. Обсуждать места размещения таких комплексов, пока не обнародованы проект технологии, виды отходов и схемы их потоков, преждевременно. Необходимо провести полную диспансеризацию и диагностику всей заболеваемости камбаряков, чтобы выявить точки поражения. Так считают ижевские сопредседатели общественного комитета "Нет заводу смерти в Камбарке" и призывают активистов из других регионов объединяться.
Этим летом в Удмуртии противники перепрофилирования объекта уничтожения химического оружия (УХО) в производственно-технический комплекс по обработке, утилизации и обезвреживанию отходов 1 и 2 классов опасности создали общественный комитет "Нет заводу смерти в Камбарке". Сопредседателями выбрали члена координационного совета "Российского социалистического движения" Дмитрия Морозова, юриста и гражданского активиста Розу Ахмедшину, и депутата совета Камбарского района Юрия Поддубского. Корреспондент "Idel.Реалии" встретился с Розой и Дмитрием в Ижевске, выслушал их позицию по спорному вопросу и расспросил о планах общественного комитета.
— Каково ваше мнение по поводу планирующегося завода по переработке отходов 1 и 2 класса опасности?
Дмитрий: — Компания-инициатор этого строительства "Росатом" у нас, как у оппозиции, никакого доверия не вызывает, потому что были уже инциденты, связанные с коррупцией этого предприятия, и не раз. "Росатом" зарабатывает на том, что утилизирует европейские отходы и неизвестно где на территории России оставляет (Дмитрий, вероятно, имеет в виду отработавшее ядерное топливо; ввоз в страну радиоактивных отходов по российскому законодательству запрещен — "Idel.Реалии"). Они, чтобы расширить площадки для утилизации, а значит, и для большего привлечения прибыли, хотят построить в четырех, а в будущем, я думаю, в семи регионах предприятия, в которые будут свозить отходы 1 и 2 класса. Это и мышьяк, и ртуть, и вещества, связанные с плутонием (представители "РосРАО", застройщика будущего объекта, утверждают, что радиоактивные вещества на эти предприятия поступать не будут — "Idel.Реалии"). Они их будут просто сжигать, потому что на территории этих предприятий по переработке химоружия есть нужные котлы. Это во-первых.
Они вполне могут поставить туда силовиков, объявить это гостайной и никого туда не пускать, как сейчас на заводе УХО
Во-вторых, никакого четкого проекта нет. Они весь процесс держат в тайне. Пока мы знаем, первое — что они намерены перепрофилировать [объект УХО], второе — что там будет перерабатываться 1 и 2 класс опасности. И при этом две вещи. Во-первых, обещания Бречалова (губернатора Удмуртской Республики — "Idel.Реалии"), что на территорию Удмуртии из других стран ввозиться отходы не будут — только на словах. Спокойно можно, грубо говоря, соврать. И во-вторых, "Росатом" имеет право накладывать гостайну на свои проекты. Сейчас они нам обещают, что там будут экоэкспертизы, что общественники смогут ходить на этот завод, проверять его работоспособность, проверять какие-то экологические нормативы. А на деле они вполне могут поставить туда силовиков, объявить это гостайной и никого туда не пускать, как сейчас сложилась ситуация с заводом УХО.
Мы не хотим, чтобы на нашем здоровье и экологии нашей республики кто-то делал деньги, еще и таким злостным, таким вредным образом. Поэтому мы против. И мы выражаем волю тех жителей республики и жителей Камбарки, которые недовольны ситуацией и которые хотят заводу противостоять.
"КОГДА СТРОИЛСЯ ЗАВОД УХО, СОЦИАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР ГОСУДАРСТВА БЫЛ НАРУШЕН"
Роза: — На сегодняшний день нельзя обсуждать сам вопрос размещения каких-либо заводов по переработке чего-либо.
— Вы имеете в виду отходов?
— Да, конечно, отходов 1 и 2 класса опасности. Позиция, которую занимаю я и определенная часть гражданских активистов, связана с тем, что нельзя обсуждать возможность того, что завод будет где-либо расположен, до тех пор пока никто не видел рабочий проект, и никто не видел те технологии, которые будут использованы при проведении работ. Мы занимаем диаметрально противоположную позицию действующей власти на территории Удмуртской Республики, которая говорит, что пока не доказана опасность завода, то нужно потерпеть, ничего страшного. Мы терпеть это не готовы. Мы уже потерпели завод, который был связан с уничтожением химического оружия, мы постоянно терпим нарушения экологического режима в Ижевске, и потерпеть суперопасное производство не готовы.
Ничего страшного, ты же один раз это все перенесла, шестой раз — это уже практически оргазм
Я считаю, что Камбарка была выбрана местом размещения отходов только по одной простой причине: потому что люди Камбарки, по мнению федерального центра, просто-напросто привыкли жить рядом с источником повышенной опасности в виде завода по уничтожению химического оружия. Я уже неоднократно приводила один и тот же пример. Камбарка у нас — как изнасилованная женщина. То есть один раз изнасиловали, а все остальные — уже как по накатанной: ничего страшного, ты же один раз это все перенесла, шестой раз – это уже практически оргазм. Но так не бывает, потому что люди страдают, здоровье их не улучшается. Даже несмотря на, я считаю, совсем плохонькую диагностику на территории Российской Федерации, где не все онкобольные выявлены и отдиагностированы, Камбарский район занимает третье место в Удмуртской республике по росту онкологических заболеваний. И обвинять их самих в том, что они плохо следят за здоровьем, или что-то другое — это кощунственно, с моей точки зрения.
Я считаю что государство должно нести глобальную ответственность перед своим населением. Конституция нам что гарантирует? Право на здоровье. Право на благополучную окружающую среду. И в тот момент, когда строился завод по уничтожению химического оружия, я считаю, что социальный характер государства был нарушен, поскольку данный завод должен был быть застрахован от гражданской ответственности, которую он может понести как перед гражданами так и перед природными ресурсами. Кроме того, если на территории Камбарки существовало такое опасное предприятие, каждый житель Камбарки должен был получить дополнительное медицинское страхование, в рамках которого восстанавливал бы свое здоровье и те ущербы, которые они имеют.
"ЛЮБАЯ АВАРИЯ МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К ГЛОБАЛЬНЫМ ПОСЛЕДСТВИЯМ"
Роза: — Мне кажется, что мы должны соблюсти тот режим, который у нас в общем-то предусмотрен законом. У нас должен появиться вначале рабочий проект. После этого должна пройти экологическая экспертиза проекта. До экологической экспертизы — общественные слушания. Только после этого принимать решение, возможно на этой территории осуществлять строительство данного предприятия или нет.
Камбарка приближена к воде. Там река Кама протекает. Камбарка находится на болотистой местности. Это место концентрации водных ресурсов. И любое самое минимальное происшествие, которое может случиться с отходами 1 и 2 класса опасности, приведет к невосполнимым — поскольку они так и называются — к невосполнимым потерям на территории. Кама течет дальше, Кама впадает в Волгу, Волга впадает в Каспийское море. Наше руководство неоднократно декларировало свои цели. Целью, когда пришел господин Бречалов, был экотуризм. Я не могу понять, что экологического? Катастрофу он будет показывать им экологическую?
Недалеко от точки планируемого размещения этого предприятия у нас расположены достаточно известные сельхозпроизводители. У нас там город Сарапул — буквально рукой подать, 30 километров, и достаточно известные удмуртские бренды, как "Сарапульская кондитерская фабрика", "Сарапульский ликероводочный завод", предприятие группы "КОМОС", молочные производители. Это означает что? Любая утечка — и мы закрываем кластер пищевой промышленности на территории Удмуртской Республики.
Чего ни коснись, данное предприятие не отражает интересы ни жителей Удмуртии, ни жителей Камбарки — никого.
— Вы говорите, что нужно сначала разработать проект, его обсудить, а потом уже выбирать место. Разве проект разрабатывается не в привязке к конкретному месту?
— Нет, конечно, потому что изначально проект разрабатывается под технологию.
То есть это не проект строительства, а проект технологии?
— Да, конечно. Проект технологии, потом — строительства. Вдруг места не хватит? Или наоборот его слишком много — ни к чему такой земельный участок. Или же нужна глубина, ширина, какие-то дополнительные требования. Может, холмы какие-то необходимо возвести, рвы [вырыть]. Нужно же понимать, что, для того чтобы говорить о точке нахождения, нам необходимо понимать технологию разработки, а нам ее никто не раскрывает. И вот мы сейчас хотим увидеть, как туда будут поступать отходы, каким образом перерабатываться, что мы будем получать на выходе после их переработки, и куда будет деваться то, что мы получаем на выходе после их переработки. Мне кажется, все вопросы очень простые, но нам никто на них не отвечает. И, знаете, что нас еще очень пугает? Что они хотят 50 тысяч тонн отходов 1 и 2 класса перерабатывать за год. А люизита там шесть тысяч тонн уничтожили за все время.
— Страхование, как вы говорите, гражданской ответственности где-то в России используется?
— Нет, конечно. Потому что оценка экологического ущерба, который может быть нанесен, проводится страховой компанией – это общемировой опыт. И это огромные суммы. На те самые пять миллиардов (выделяемые на перепрофилирование объекта УХО — "Idel.Реалии") им придется просто застраховать нас всех. И никто же не захочет строить в Камбарке. Скажут: нет, давайте мы, пожалуй, построим где-то в лесу, чтобы вообще нас никто не видел и чтобы минимизировать возможный ущерб. Поскольку оценивается недвижимость, стоимость сельскохозяйственных угодий…
— Все то, что может пострадать?
— Да. Все то, что может пострадать. Но это правильно, мне кажется. Это честно. По большому счету в большинстве европейских стран все объекты, которые являются потенциально опасными, застрахованы. И именно поэтому они вкладывают такие огромные денежные средства в безопасность технологии, чтобы снизить размер страхового платежа.
— Если резюмировать, сначала вы хотите видеть проект, какие отходы повезут, что с ними будут делать, куда будут девать отходы от этих отходов. И только потом можно принимать решение о том, где это строить.
— На самом деле наша позиция гораздо радикальнее. Мы считаем, что в любом случае никакому заводу не место в Камбарке, потому что любая минимальная авария может привести к глобальным последствиям.
— То есть экологически неблагоприятная площадка?
— Нет, экологически она, может быть, благоприятная площадка, но последствия, скажем, техногенной катастрофы или аварии, которые могут там возникнуть, приведут к необратимым экологическим последствиям для очень большой территории. Это не только территория Удмуртской Республики. Это и Башкортостан, это и Пермский край и, я думаю, что и Татарстан, и Саратовская область.
"МЫ ВЫШЛИ ИЗ СОСТОЯНИЯ ДИВАННОЙ АНАЛИТИКИ"
Дмитрий: — Мы хотим призвать другие регионы объединяться. Мы стараемся всю медийность, которая вокруг нас происходит, использовать для того, чтобы проблема в рамках Удмуртии не осталась, чтобы это была федеральная проблема. Потому что проект по перепрофилированию этих предприятий — федеральный. Он затрагивает не одну, не две республики, а аж четыре, а то и семь.
— С кем-нибудь уже удалось объединиться?
Мы очень разучились в России вести диалог. Мы разучились бить одним кулаком
– Да, с Кировом. Но Удмуртия, Киров — это мало. Мы хотим привлечь Саратов, Курган, все остальные регионы вокруг, и самое главное — всю Россию.
Роза: — Нам удалось в рамках нашего общественного комитета собрать все силы. В этом протесте мы все едины. Мы собрались и решили — я надеюсь, что провокаторов внутри нас не будет, — что, до тех пор пока камбарскую проблему не решим в корне, внутри себя споров устраивать не будем. Мы очень разучились в России вести диалог. Мы разучились бить одним кулаком. Мы забыли этот великий лозунг: пока мы едины, мы непобедимы. И я думаю, что все следующие акции мы будем декларировать именно это. Не важно, левый ты, правый ты, центрист ты — кто угодно, но когда начнется заражение окружающей среды, будь ты самым верным последователем Путина, над тобой шарик-то ведь не возникнет, и ты тоже можешь хоронить своего онкобольного ребенка. Мы говорим только об одном, что сейчас нам не важно, на какой политической платформе мы находимся — мы будем всегда поддерживать друг друга в рамках проекта, связанного с запретом реконструкции завода УХО в "завод смерти" по переработке отходов 1 и 2 класса опасности.
— В ваш общественный комитет представители каких сил входят?
Дмитрий: — Во-первых, это "Российское социалистическое движение", потом у нас очень много разных журналистов-общественников, штаб Навального, "Партия народной свободы", общественник Тимофей Клабуков, профсоюз "Действие", "Общественный совет пенсионеров [Удмуртской Республики]".
Роза: — У нас там огромное количество лиц собралось, чему я очень рада. Мы вышли из состояния диванной аналитики. То есть наконец что-то возникло, что позволило нам встать и сказать: все, вот это мы уже не можем вынести. Очень много людей, которые просто ходили на работу, занимали определенные должности, были фрилансерами, были достаточно известными дизайнерами-фотографами —все собрались у нас, потому что им теперь хочется это тоже сказать. Слишком много неразрешенных вопросов у нас накопилось к власти.
— Этот комитет будет решать и вопросы, кроме Камбарки?
Роза: — Пока мы хотим сконцентрироваться на Камбарке, не рассеивать свои силы. В дальнейшем посмотрим, как пойдет.
Дмитрий: — Мне кажется, концентрация настолько противоположных политических штампов не позволит нам в дальнейшем придерживаться единства, но в рамках Камбарки каких-то противоречий у нас нет.
В конце митинга 5 июля [в Ижевске] мы зачитали резолюцию. Я думаю, что эту резолюцию можно с некоторыми коррективами считать требованиями нас как протестной группы. Во-первых, это подписание законодательства о запрете ввоза отходов на территорию Удмуртии. Во-вторых, это отставка Александра Бречалова как главы республики в связи с тем, что он поддержал антинародный проект, и мы как источник власти согласно Конституции высказываем свое недоверие. Третье — это отставка Дмитрия Медведева, главы правительства [РФ], как человека, который этот указ подписал. И четвертое — это формирование на территории Камбарки специализированных медицинских высокоуровневых предприятий для нивелирования тех результатов, которые люизит принес в свое время, то есть лечения онкологии.
Роза: — Мне кажется, для Камбарки на сегодняшний момент актуально провести полную диспансеризацию и диагностику всей заболеваемости, включая детскую заболеваемость, включая вопросы, связанные с материнством, чтобы выявить точки поражения, которые уже есть. Я уверена, что если это было бы сделано надлежащим образом, мы могли бы уже говорить о том, что поражается у конкретной группы населения, проживающей рядом с предприятиями, где уничтожалось химическое оружие.
— У общественного комитета какие ближайшие задачи?
Дмитрий: — Во-первых, мы собираемся в Камбарке филиал организовать. То есть там людей собрать, провести свои собственные общественные слушания, в которых мы от имени теперь уже не инициаторов строительства, а инициаторов протеста будем с людьми общаться и, выражая интересы жителей Камбарки, формировать программы и требования. Во-вторых, мы хотим перейти на федеральный уровень. Пока без этого продолжать митинги бесполезно — будем копаться среди тех же самых людей. А федеральный масштаб придаст разносторонность, больше внимания к проблеме и соответственно больше важности. Это значит — больше людей и больше значимости наших любых мероприятий, будь то митинги или акции.
"ВЛАСТЬ НЕ СЛЫШИТ ШЕПОТ ИЗ КАЖДОГО ОКНА — УСЛЫШИТ РОКОТ ТОЛПЫ НА ПЛОЩАДИ"
— Вы уверены, что выражаете интересы жителей Камбарки в целом? Есть ведь те, которые, может быть, не настолько обеспокоены, или те, которые хотят, чтобы появился там завод, поскольку им нужны рабочие места.
Дмитрий: — Легко отвечу, потому что, во-первых, я был на общественных слушаниях (слушания по вопросу перепрофилирования объекта УХО состоялись в Камбарке 13 июня — "Idel.Реалии"), и там были жители Камбарки.
— Много ли их там было?
— Там их было достаточно много, настолько, что зал большой довольно — вот это ДК — был переполнен. И еще камбаряки сидели в отдельном зале — у них там был телевизор. То есть даже поучаствовать не могли, места не хватило. За инициативу строительства были только приезжие и один разве что глава Камбарского района.
Роза: — Они говорят о том, что будет двести рабочих мест. А ничего, что раньше на заводе было пятьсот? И я предполагаю, что для населенного пункта, где реально огромная безработица, двести рабочих мест — это не решение проблемы.
Дмитрий: — Там десять тысяч жителей. Какие двести рабочих мест?! На самом деле Камбарка — это многострадальный район, потому что там еще построили платный мост. Туда-обратно съездить — вы потратите 540 рублей. Можно разориться! А у жителей Камбарки средняя зарплата — ну, ей-богу, 15 тысяч. Какие 500 рублей?! А им надо всегда по работе, по делам ездить в Ижевск. Это ужасно, разорительно, унизительно. Вместе с тем жители Камбарки, несмотря на свою, к сожалению, аморфность, слабость какую-то, апатию перед этой всей ситуацией, все равно испытывают негатив, протестность. И мы стараемся ее аккумулировать. И митинг, который прошел в Камбарке и собрал довольно много жителей — за последние десятки лет, наверное, один из мощнейших митингов, которые там вообще были, несмотря то что его пытались нам воспрепятствовать провести (митинг в Камбарке состоялся 22 июня — "Idel.Реалии"). Вот именно поэтому, раз уж такой большой пласт людей, которых мы заметили, против — мы их представляем.
Роза: — Мне кажется, большинство в Камбарке против. Но Дима совершенно прав: они не знают, как это выразить. Камбарка — это же место не библиотек, это место телевизоров. Мы все понимаем это. Федеральные каналы со всей этой информированностью, с Госдепом, с силовыми разгонами митингов — это все равно влияет на население, которое в общем-то хотело бы сказать власти свое мнение, но не знает как.
Мы им помогаем не принять решение, потому что решение они уже приняли — мы им помогаем это решение донести до уха власти. Она не хочет слышать шепот из каждого окна — значит, ей придется услышать ропот толпы на площади. По-другому — никак.
Удмуртский Центризбирком уже три раза отказал в регистрации инициативной группе по проведению референдума, касающегося размещения в республике комплекса по переработке отходов 1 и 2 класса опасности. В организации "Свободный Идель-Урал" сравнили угрозу от завода в Камбарке с Кыштымской катастрофой.
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Подписывайтесь на наш канал в Telegram.
